Виталий Ханинаев - Три яйца, или Пистолет в задницу

бьет фонтаном алых слез и стенаний стих.

Словно жаром топора,

иль могуществом двора,

давит он отчаяньем чаяний своих.

19-20 июля 1979

ВСТРЕЧА С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ СКАЗКИ В ЛЕСУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Повстречал вдали от дома

я пресквернейшего гнома.

Гном схватил меня: "Послушай!

Если хочешь жить в любви,

хочешь, чтоб была жизнь лучше,

чтоб сбылись мечты твои,

то забудь про честь и гордость,

очень я тебя прошу.

Прояви в вопросе твердость,

не проявишь, задушу!

Потрудись, а то от лени

прорастет громадный горб..."

Молча пал я на колени,

но по-прежнему был горд.

Молвит дальше гном: "Послушай!

Если хочешь в счастье жить,

если хочешь пить и кушать,

то не стоит дорожить

верой, совестью и правдой,

погляди какой худой,

ими сыт не будешь, право.

Глупый ты и молодой.

Ты с идеей лезешь в петлю,

помыслом готовишь гроб..."

Молча я упал на землю,

но по-прежнему был горд.

Продолжает гном: "Послушай!

Если хочешь славы ты,

чтоб не тошно и не душно,

чтобы меньше суеты.

Чтоб быть вольным и довольным,

возвышаться над другим,

и к годам чтоб сердобольным

с кошельком прийти тугим,

знай: законы там, где сила,

привыкай к теченью мод..."

Я давно лежал в могиле,

но по-прежнему был горд.

Мертвым думал я о том,

что он прав, прескверный гном.

8 августа 1979

Карачаево-Черкессия, пос.Эльбрусский.

МОНОЛОГ ЦИНИКАО ЖЕНЩИНАХ

Везде, всегда как рыбы ловятся,

лишь только скажешь: "I love you!"

К тому ж народная пословица

гласит: "Бери, пока дают!"

Бывают, правда, исключения

из общих правил, так сказать.

Но эти жизни извращения

лишь на глазах, а за глаза...

И быль такого содержания

известна всем и не нова.

В уме сидит одно желание,

а остальное все: слова.

Походка, запахи, манеры их,

и легкость фраз, и томность глаз

давно на опыте проверено

все то, что вводит нас в экстаз.

Грудь обнажают как бы нехотя,

притом в общественных местах.

А волосы покрыты перхотью,

и остальное все - не ах!

Играют будто на сознание,

скрывая тела страстный зуд,

А в деле полное незнание,

точней сказать: ногой ни в зуб.

В глазах и гордость есть, и царственность,

весь вид их говорит: "Не трожь!"

А по ночам, забыв про нравственность,

одно и то ж, одно и то ж.

Мы тоже слабые создания,

и нам другого не дано.

Мы вечерами на свидания

спешим, а в помыслах: одно.

Друзья! Куда мы с вами катимся?

Куда нас с вами занесет?!...

Но стоит им с себя снять платьица,

и мы уже снимаем все!...

18 октября 1979

ПЕСНЯ АНГЛИЙСКИХ БРОДЯГ

(перевод с английского)

Не рады мы,

не рады мы,

не рад и наш народец.

Куда идем,

куда идем,

не ясно никому.

Попадали,

попадали,

попадали в колодец,

у падали,

у падали,

упадали в дому.

Наладили,

наладили,

наладили систему.

Заладили,

загладили

такую кутерьму.

Загадили,

загадили,

загадили богему,

спровадили,

спровадили,

спровадили в тюрьму.

За что же мы,

за что же мы

невинно пострадали?

Покорно ждем,

покорно ждем,

по умершим скорбя.

Кого же мы,

кого же мы,

кого же мы спасали?

А где народ,

а где народ?

Народ наш на базарах.

А господа

в театрах, да,

в театрах и кино.

А наш народ

который год

ночует на вокзалах,

в подвалах, и

в пивзалах, и

под вывеской: ВИНО.

Течет рекой,

течет рекой

разлив хмельных

напитков.

Течет, как кровь,

но ведь не кровь!

Гуляй и пей, толпа!

Вперед идем,

вперед идем,

свернувшися улиткой.

Нальем всем, и

напьемся, и

кружим вокруг столба.

Темно кругом,

темно кругом,

тьма тьмою, все во мраке.

Мы входим в дом,

мы входим в дом

и зажигаем свет.

А в доме том,

а в доме том:

перчатки, трости, фраки.

А за окном,

а под дождем:

котомка и кисет.

Замкнулся круг,

замкнулся круг,

мы носимся по кругу.

Давай, мой друг,

давай, мой друг,

прикурим от костра.

Взглянул вокруг,

взглянул вокруг

и не увидел друга.

И вспомнил вдруг,

и понял вдруг,

что умер друг вчера...

И вновь идем,

куда, Бог весть,

по одному и вместе.

Кто хочет влезть,

кто хочет влезть,

тот уважает лесть.

Кто хочет есть,

забыв про честь,

поет под дудку песни.

Кто хочет сместь,

кого-то сместь,

тот почитает месть.

Вот так живем,

вот так плывем

по направленью ветра.

Поем и пьем,

пьем и поем,

другого средства нет.

Вперед идем,

вперед идем,

бредем по миллиметру,

в надежде, что,

в надежде, что

вдали забрезжит свет.

16-17 ноября 1979

И СМЕХ, И ГРЕХ

Татьяне М-вой

Пляшет кровь в моих костях,

бикса тихо что-то шепчет.

На фокальных плоскостях

мы проводим с нею вечер.

Тускло светит ей на грудь

абажур в старинной раме,

освещая нужный путь

меж приятными чертами.

Этот путь я прохожу

осторожно и с опаской.

Под окном хохочет шут

смехом дьявольским под маской.

То ли призрак. То ли Бог.

Страх вселяющие тени.

Властных рук и страстных ног

рушится переплетенье.

Заходили ходуном

лики тварей в божьей пасти.

Блики, наполняя дом,

вьют улики против страсти.

Смех уже не смех, а плач.

Нет, не плач, а снова хохот.

Колченогий слон-палач

запустил в окошко хобот.

Слон смеется злей и злей,

хобот рвется в наше ложе.

И уже не хобот - змей.

И уже не слон, а лошадь...

Все померкло вдруг, Фантом

удалился, Тихо стало.

Только слышен за окном

смех осиплый и усталый.

Но бессилен жалкий смех

против страсти жадной пылкой.

Робкий боязливый грех

воссиял улыбкой зыбкой.

Пляшет кровь в моих костях,

бикса взглядом что-то шепчет.

На фокальных плоскостях

нонсенс - все слова и речи.

Москва, Беляево, 2-3 декабря 1979

* * *

Счастье тихо село на пол

и заснуло крепким сном.

Воск свечи слезами плакал,

плакал дождик за окном.

Плакал Бог. От божьей грусти

загрустили облака.

Мы печаль в окошко впустим

на мгновенье. На века.

От нахлынувшей печали

будем плакать я и ты,

отмечать за чашкой чая

эфемерность красоты.

Наши письма, наши песни

будем долго вспоминать.

А потом с тобою вместе

сядем молча на кровать.

Ничего не скажем больше.

Перестанет плакать Бог,

перестанет плакать дождик.

Страсть коснется наших ног...

Черт запляшет в звездной бездне,

и завязнет хвост в пыли.

Бог по лестнице небесной

спустится на дно земли.

Зарезвятся на кровати

Коломбина и Пьеро.

Вскрикнет птица, и на платье

упадет ее перо.

Ткань из простенького ситца

чувственно ужалит шмель.