Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Три года пастырь верный и суровый
Поил ребенка молоком коровы.

Дитя везде искал страны глава.
Везде о дивноцй телке шла молва.

Мать Фаридуна прибежала снова,
Сказала пестуну такое слово:

«В моей душе, исполненной тревог,
Явилась мысль: ее внушил мне бог.

Мне надо действовать, бежать быстрее,
Мой сын мне жизни собственной милее!

С ног отряхну я прах земли волхвов,
Близ Хиндустана мы отыщем кров.

Спасу я от врагов красавца сына,
Горы Албурз укроет нас вершина».

Проворней серны, легче скакуна
С ребенком в горы понеслась она.

В горах отшельник жизнью жил святою,
Расстался он с мирскою суетою.

«О праведник, — ему сказала мать,—
Мой край — Иран, и мне дано страдать.

Знай, что к тебе пришла я с милым сыном,
Что станет он Ирана властелином.

Ты должен сторожить его покой
И дорожить им, как отец родной».

Тот принял сына по ее наказу,
Дитя не обдал холодом ни разу…

Но до Заххака весть дошла, увы,
О потаенных зарослях травы.

Как пьяный слон, обрушить гнев готовый,
Пришел — и жизнь он отнял у коровы.

Траву он выжег, истребил стада,
Опустошил ту землю навсегда.

К жилищу Фаридуна поскакал он,
Обрыскал все, — дитя не отыскал он,

Айван его спалил, смешал с золой,
Дворец его свалил, сровнял с землей.

Шестнадцать лет прошло над Фаридуном,
В долину отроком сошел он юным.

Пришел он к матери, сказал: «Теперь
Неведомого тайну мне доверь.

Скажи мне, кто я? Семени какого?
Кто мой отец? Я племени какого?

Что я скажу собранию: кто я?
Мне быль поведай, правды не тая».

«О славный сын мой, — Фиранак сказала,—
Как ты велишь, все расскажу сначала.

Знай, жил в Иране человек один,
Чье имя, сын мой, было Абитин,—

Царей потомок, витязь безупречный,
Отважный, мудрый и добросердечный.

Он к Тахмурасу возводил свой род,
Всех предков знал своих наперечет.

Тебе он был отцом, а мне супругом,
Моим он светом был, отрадой, другом,

Но вот Заххак, прислужник темных сил,
Свой меч занес: тебя убить решил.

Скрывала я тебя, спасти желая.
О, сколько дней тяжелых провела я!

Отец твой, витязь, взысканный судьбой,
Из-за тебя пожертвовал собой:

Две выросли змеи из плеч убийцы.
Стонал Иран под властью кровопийцы.

Чтоб ублажить двух ненасытных змей,
Мозг твоего отца пожрал злодей.

Тогда бежала я в леса глухие,
Не проникали в них глаза людские,

А там, являя красок пестроту,
Жила корова, как весна в цвету,

И на траве, как царь, спокойный, строгий,
Пред нею страж сидел, скрестивши ноги.

Тебя тому я стражу отдала,
Он пестовал тебя, хранил от зла.

Вскормленный молоком коровы чудной,
Ты, словно барс, окреп в глуши безлюдной,

Но про корову и прекрасный луг
Дошел внезапно до Заххака слух.

Тогда я унесла тебя из леса,
Покинув дом, бежала я от беса.

И стража он убил и Бирмаю —
Ту кроткую кормилицу твою.

Он в яму превратил твою обитель,
И пыль дворца взвил к небесам властитель».

У Фаридуна гнев блеснул в очах,
Пришел он в ярость при таких речах,

Он, материнским потрясен рассказом,
Наполнил болью — сердце, местью — разум.

Сказал он: «Львенок превратится в льва,
Лишь силы испытав свои сперва.

Доколе нам страдать под властью мрака?
Теперь я меч обрушу на Заххака.

Идя путем пречистого творца,
Столбом взметну я пыль его дворца!»

Сказала мать: «Нет разума в решенье —
Вступить со всей вселенною в сраженье.

Принадлежит Заххаку мир земной,
Он кликнет клич — войска пойдут войной:

Из каждой части света в бой суровый
Сто тысяч смелых двинуться готовы.

Желая мести, ты не должен впредь
На мир глазами юности смотреть:

Хмель юности вкушая, к людям выйдешь,
Но в мире одного себя увидишь.

Ты во хмелю свои развеешь дни,—
Мой сын, да будут счастливы они».

И было так: бесчестный царь Ирана
Твердил о Фаридуке постоянно.

Под гнетом ужаса он сгорбил стан,
Пред Фаридуном страхом обуян.

Однажды на престол воссел он в славе,
Надел венец в сапфировой оправе.

Призвал к себе со всех частей земли
Правителей, чтоб царству помогли.

Сказал мобедам: «Жаждущие блага,
Вы, чьи законы — мудрость и отвага!

Есть тайный враг. Опасен он царю:
Мудрец поймет, о ком я говорю.

Нельзя врагом, что вынул меч из ножен,
Пренебрегать, как ни был бы ничтожен.

Сильнее нашей мне потребна рать,
Мне дивов, пери надобно собрать.

Признайте, помощи подав мне руку,
Что больше я терпеть не в силах муку.

Теперь мне ваша грамота нужна,
Что лишь добра я сеял семена,

Что правды я поборник непреклонный
И чту я справедливости законы».

Боясь царя, пойдя дорогой лжи,
Согласье дали важные мужи,

И эту грамоту, покорны змею,
Они скрепили подписью своею.

У врат дворца раздался крик тогда,
И требовал он правого суда.

К Заххаку претерпевшего пустили,
Перед сановниками посадили.

Царь вопросил, нахмурив грозный лик?
«Кто твой обидчик? Отчего твой крик?»

А тот, по голове себя ударив:
«Доколе гнев терпеть мне государев?

Я — безответный, я — Кава, кузнец.
Хочу я правосудья наконец!

Ты, царь, хотя ты и подобье змея,
Судить обязан честно, власть имея;

И если ты вселенной завладел,
То почему же горе — наш удел?

Передо мною, царь, в долгу давно ты.
Чтоб удивился мир, сведем-ка счеты.

Быть может, я, услышав твой отчет,
Пойму, как до меня дошел черед?

Ужели царских змей, тобой наказан,
Сыновней кровью я кормить обязан?»