Александр Оленич-Гнененко - Избранное

Олень во время рева целый месяц ничего не ест. Убиваешь оленя в эту пору: желудок, как пустой кошелек, сжатый, плоский. Ревет олень все время. Вытопчет точок и ревет даже во сне. Сам спит, а надувает щеки, как будто ест. И под глазами темные впадины, как открытые глаза, а глаза на самом деле закрыты. Ревут олени по-разному: то как медведь точно, то протяжно.

Олени-самцы даже одного возраста бывают разной величины: и большие и маленькие ростом. Маленькие темнее. А есть такие: светлые, рыже-серые. У них будто пятна с детства остались.

Сбрасывает олень рога в ноябре-декабре: месяц после рева отгуляет и сбрасывает. Большей частью не сразу оба рога. Сбросит один — и ходит, наклонив в одну сторону голову. Рогом, который остался, о дерево бьет (он у него чешется возле венчика), пока и этот не отвалится. Недели через две отрастают у него рога, как два кулака, и мягкие, наполненные словно холодцом, черной кровью. Потом от каждого из них пошел отросток, точь-в-точь как большой палец. Потом выше — еще кулак, и опять от него — отросток. И все это сразу покрывается шерстью. А там снова кулак и снова отросток, и так рог растет, раскрывается, будто папоротник. К июлю рога отрастают, но они еще в шерсти. В первых числах августа олень обивает о деревья, начиная с верхних, острых концов рогов и до основания венчика, шерстистую кожицу; она спадает лентообразными полосками.

Это неверно, что у оленя каждый год на рогах добавляется отросток. Если олень упитан, у него рога толстые, ветвистые и отростки полномерные: семь отростков, скажем, больших, и место, от которого они выходят, — широкое. А — если олень худой, не хватает соков, и отростков тогда у него бывает меньше и рога беднее, тоньше, и место, от которого идут отростки, узко.

Бывает часто так, что у одного и того же оленя в этом году пять отростков, но в следующем году он упитан и дает семь отростков. Через год плохая упитанность — и отростков снова пять, а потом — шесть или семь.

…В здешних местах много змей. Среди них есть огромные: они больше живут в непроходимых зарослях самшитника, держидерева, ожины, папоротника.

В 1939 году я служил наблюдателем на кордоне Бзыч. В окрестностях кордона густые самшитники и каменные осыпи. В зарослях и камнях течет речка Бзога, впадающая в Головинку. Дно реки выстлано шифером.

На кордоне у меня, возле зарослей бурьяна и самшита, был огород. Обыкновенно там копались куры с цыплятами. Как-то раз, часов в восемь утра, куры на огороде подняли переполох.

Я выскочил, смотрю: очень большая, темносерая, цвета золы, змея схватила почти взрослого цыпленка и быстро поползла с ним в самшитник. Я бросился в дом за винтовкой трехзарядной и побежал к самшитнику. Он был мелкий, на месте старой вырубки. Змея уже обвилась вокруг ствола — самшита и заглатывала цыпленка. Я видел, как бьется цыпленок, прицелился так, чтобы не задеть его, и выстрелил. Пулей почти оторвало змее голову с несколькими сантиметрами туловища.

Я измерил убитую змею. Длина ее оказалась два с половиной метра, толщина в середине туловища — десять сантиметров. К голове туловище утончалось до четырех-пяти сантиметров, к хвосту, примерно, так же; самый конец хвоста был тонкий, острый и длинный.

Другой случай был такой. В середине июля прошлого года (я уже работал тогда) здесь, в Бабук-Ауле), часов в одиннадцать утра я шел с удочкой по шоссейной дороге к реке Ажу, притоку Головинки. Вдруг я увидел недалеко впереди змею, лежавшую на солнце поперек шоссе. Голова ее находилась в кустарнике под осыпью, по одну сторону шоссе, а хвост — по другую сторону, тоже в кустарнике. Схватив крепкую большую палку, я несколькими ударами убил змею. Она была черного блестящего цвета, какой бывает у лакированных сапог. Брюхо, будто матросская тельняшка, в чередующихся серых и белых кольцах в два сантиметра шириной. Змея оказалась значительно больше двух метров длиной; толщина ее в середине туловища достигала не меньше восьми сантиметров.

Вырубив палку с развилкой, я повесил на ней у самого шоссе убитую змею во всю ее длину: пусть люди полюбуются, какие здесь бывают змеи.

Кто ни проходит, удивляется: «Вот это гадюка: в ней, должно быть, пуд веса». Я отвечаю: «Нет, всего двенадцать килограммов».

Неделю висела змея, и все ей удивлялись. Слух о ней дошел до Сочинского музея. Приехал сюда специально научный работник музея, но змея уже разложилась. Он очень жалел, что опоздал: «Если бы мы получили сообщение во-время, прислали бы машину и заспиртовали змею. Это большая научная ценность». Он все-таки взял несколько уцелевших позвонков и костей.

Я думаю, что эта большая черная змея — полоз. Хотя она и не желтобрюхая, но все повадки у нее, как у полоза. Когда она ползет, то держит голову высоко, круто (как бывает у полозьев саней), подняв переднюю часть тела сантиметров на шестьдесят-семьдесят. Остальное туловище, метра полтора-два, тянется боковыми извивами, но очень прямо. Она хорошо и быстро плавает. Когда ползет в зарослях, то шум слышен метров за пятьдесят. Множественный шорох (она ползет многими коленами, изгибами) похож на то, как будто продвигается гурток диких свиней.

Есть змея небольшая, до пятидесяти-шестидесяти сантиметров, цвет тела светлосерый, живот красный, как жар. Мы ее называем «золотой гадюкой». У нее сверху по светлой окраске разноцветные мелкие розетки — голубые, как у селезня, и темнорозовые пятнышки. Эта змея больше держится высоко в горах, на осыпях. Часто висит, свернувшись на кустарниках. Очень злая змея: шипит, когда еще не дошел до нее метров десяти. Сама бросается на человека, если он не доглядит и близко подойдет.

В совхозе Дагомыс, по-над садом, в густых зарослях держидерева, — ожины, дикого орешника, масса безногих ящериц-глухарей. Среди них часто попадаются огромной величины: по восемь килограммов и больше. У них короткий тупой хвост, страшно толстое тело — до пятнадцати-семнадцати сантиметров. Живот у них желтого цвета, как у медяницы. Мы их называем желтопузами.

Только что вернувшись из армии, я шел в Сочи и, не доходя ста метров до совхозного сада, увидел двух глухарей. Они оба вместе лежали на перепутавшихся зарослях колючки: один был сантиметров десять в диаметре, другой поменьше.

Они не кусают, но больно бьют по ногам. Старик-рабочий косил в совхозе Дагомыс сено, и один глухарь, свернувшись в круг и покатившись по скошенной траве, догнал его и, раскрутившись, так ударил под коленки, что сбил старика с ног. Ползет глухарь довольно медленно, а скрутится кольцом, покатится — и не догонишь. Как они умудряются ходить кольцом?

Я делюсь с Кузьмой Федотовичем тем двойственным впечатлением, которое произвели на меня здешние горы — лазурно-воздушные при солнце и такие грозяще-суровые в туман и дождь.