Александр Димитриев - Возвращение. Избранное. 2-е издание

Я уходил от жизни и не раз,
но возвращался снова – не от страха,
а от любви – в надежде на тот час,
что возродит за пять минут до краха.
Теперь я знаю точно: смерти нет,
есть просто переход из жизни этой,
но только в ней есть свет и в ней свой след,
боюсь, что не оставлю, смытый Летой.
И больно мне, рождённому не в срок,
мир покидать, где торжествует мерзость…
О где найти не мужество, а дерзость
успеть отдать – вам! – всё, что я не смог?

– «Быть иль не быть?» – И я
раздумывать не стану,
коль выбрал ремесло
жизнь править, а не красть.
На сходнях бытия
я не сниму сутану,
но всем смертям назло
ко мне взывает страсть.
И не даёт уйти,
в объятья рифмы ловит,
на грешный шар земной
однажды заманя.
Я был на полпути,
я стих на полуслове, —
вы разошлись со мной,
смолчали за меня.

Запру своё имя в покинутом Богом жилище,
надежду оставлю томиться на зыбких весах,
пускай безысходность мне ложе под окнами ищет,
по свежему снегу приманкой стихи разбросав,
пускай я реальностью буду прострелян навылет —
я знаю, грядущее скомканный лист подберёт,
и, путаясь в строчках, рождённые после – не вы ли? —
поймёте, читая, что мой наступает черёд.

Вот и кончилось лето.
Отцвело, промелькнуло и – прочь.
Не дождётся рассвета
эта некогда светлая ночь,
и на город не ляжет
летних сумерек тихая грусть,
и за окнами даже
шорох листьев не тот… Ну и пусть!
Пусть же вечер прохладный
заплетёт капли звёзд в мрачный кров,
и шум улиц нескладный
вновь отыщет пусть стук каблучков.
Распахнёт школа двери,
чтобы скоро совсем проводить…
Только хочется верить:
всё, что сделать хотел и проверить,
тому быть, обязательно быть!

Урча, опять везёт меня ночной автобус.
А где-то за окном, в ладонях серой тьмы
вращается Земля как старый школьный глобус,
а значит, вместе с ней вращаемся и мы.

Сквозь мутное стекло не чувствую дороги.
И мысли сверлят мозг, усталостью звеня.
Ты вновь вдохнула мне сквозную боль тревоги
и странником в ночи вновь сделала меня.

Но всё-таки, пройдя разлуку и ненастье,
найду я снова свет спасительных огней.
И, вспомнив о тебе, я вспоминаю счастье,
а сердце всё стучит, и на душе ясней.

Но пальчик приложи – и счастия не будет,
вдруг станет неживой, как шар пустой, Земля.
Ведь счастие – когда
нужны друг другу люди,
такие же как ты, такие же как я.

Зачем снова дождь и ветер
и улиц вечерний свет,
зачем хмурят лица дети,
зачем тебя близко нет?

Зачем всё меж нами сложно,
и жизнь снова так пуста,
и бьются сердца тревожно,
и снова молчат уста?

Ты неба зачем кусочек
в своих унесла глазах?
Не пахнет весной от почек,
лишь ветки зачем в слезах?

Зачем вновь ты стала нужной,
вернувшись издалека?
Зачем же с зимою вьюжной
твоя холодней рука?..

Зачем не приходят вёсны,
а ветер и снег опять?
Зачем оглянулся вспять,
как будто ещё не поздно?..

Погадай на свечах, погадай!
По-простому, по-русски, как прежде.
Просто так. И, быть может, невежде
в декабре вновь увидится май.
Погадай на свечах, погадай!..

Только в пламени-струйках свечей
вижу нежное, милое – то же,
возвратить что никто уж не может,
как надежды бессонных ночей.
То лишь видится в струйках свечей.

И шурша, тает медленно воск,
подтекая, как будто бы плачет.
Кто поведает, что это значит,
почему снова бредит мой мозг?
Просто сердце как смёрзшийся воск.

Потуши фитилёк, потуши.
Не судьба то, а дым да огарки.
Не узнать нам, какие подарки
завтра ждут. Любопытство глуши.
Потуши фитилёк, потуши.

Не гадай на свечах, не гадай!
Это, право, пустое занятье.
И не стану свечам доверять я
даже сердца погашенный май.
Не гадай на свечах, не гадай!

По дорогам мотаться,
глотать подколёсную пыль,
мерять землю шагами,
с обочин гонять вороньё
и в российских сказаньях
отыскивать русскую быль —
это жадная радость,
насущное счастье моё.
Житель мирной земли,
я потомок и крестник дорог,
что бинтами опутали
шрамы минувшей войны,
никогда не предавший
и пары написанных строк,
и с себя на друзей
никогда не сваливший вины.
Одного лишь страшусь,
что когда-то устало кренясь
на одной из дорог,
перемытой внезапной грозой,
я увижу не более,
чем скользкую, липкую грязь,
и глаза огрубеют
под высохшей тут же слезой.

Не холоден и не жгуч
проснувшийся солнца луч
снежинок лизнул узор.
И после февральских стуж
сосулек и первых луж
послушать решил разговор.

А там уж с ветвей капель
доносит весенний хмель
спросонок сквозь лес белесый.
Но даже промокнуть риск
не трогает солнечный диск:
смеётся он – вот повеса!

И пусть он всё ниже, ниже,
за просекой паклей рыжей
заделать успел прореху.
А ножик лучей-улыбок
у сосен и тонких липок
строгает лучинки смеха.