Александр Димитриев - Не спеши уходить… Избранное

Не уйду навсегда – возвращусь – я теперь это знаю.
Только помнить о том и заботиться буду не я.
В череде повторений увидится сущность земная,
когда солнечный лучик прорежет туман бытия.

Мы лишь гости, несущие жизнь с частотой омовений
на одной из планет, что кружится в фате голубой.
Возвращаются те, кто достигли своих откровений
и при этом остались навечно самими собой.

Поминальных свечей негасимые факелы
разожгли нашу скорбь и страдание вздыбили,
ведь сгорели живьём непорочные ангелы,
и мне ведомо, кто же виновен в их гибели.

Да, четвёртое небо с прогорклыми вишнями
их не примет уже, оказавшись не выше ли
этой жизни, где деньги остались не лишними
для зазвавших их, что незаслуженно выжили.

Но, закрыв свои веки, вы встретитесь взглядами, —
в чистых детских глазах есть небес отражение.
Жизнь не станет спокойной отныне, – и надо ли
добиваться прощения за прегрешения?..

Я снова плачу. Не могу дышать.
Душой и телом мысленно сгорая.
И мечется скорбящая душа,
и в исступленьи бьётся в двери рая,
что крепко заколочены для нас,
выламывая выход вам из ада…
Пожар в душе и ныне не погас,
а в совести тушить его не надо…

Меня задушит равнодушие,
без средств оставит одиночество.
Взамен холодного оружия
злой ангел шепчет мне пророчество
о том, что жизнь моя – безделица,
и с родственной она не сложится,
и что на два уж не разделится
как заурядная наложница,
что, разгораясь, вслед за искрами
не загорится, а оплавится,
и что друзья не будут искренни,
когда наступит время каяться,
и что в мгновенья вдохновения
уже не будет облегчения,
как суховея дуновение
предотвращать слезотечение,
что мысли все давно повызрели,
идеи оппонентом схвачены,
не пистолета – плети выстрелы
мне вечно слушать предназначено,
а, если вновь пойду по следу я,
то должен подавать прошение,
и что за это всё мне следует
ещё вымаливать прощение…
Кто виноват, скажи мне, внемлющий,
что делать, подскажи, читающий?
Но промолчит, судьбу приемлющий,
и скажет, всё о жизни знающий…

Замкнулся круг оставленных имён.
И даже совесть вас ничуть не гложет.
Давно остыло царственное ложе
под тяжестью приспущенных знамён.

И только скрип рассохших половиц
вас среди ночи ненароком будит,
сквозь сон напомнив о реальном чуде,
когда-то рядом возлежавшем ниц.

Какое из покинутых чудес
вас возвратит назад на нашу землю?
А, между тем, там чуда не приемлют,
как, вместе с ним, и высоту небес.

Вы научились рассуждать без чувств,
жить без любви и говорить без эха.
И вам к лицу немыслимость успеха
от дикой квинтэссенции искусств.

Ну что же, значит, так и быть тому.
А нам осталось подобрать окурки
за вами, несравненные придурки,
уверенно спешащими во тьму.

Ощутив прощание стиха,
ты ушла, в руке его сжимая.
Трепеща как бабочка живая,
в голосе твоём он затихал.

Только оторвавшись от земли,
ты не назвала его последним.
Между мной и небом ты – посредник.
Светлой будет наша встреча, Ли…

В плен одинокой пустоты
я, засыпая, буду падать,
с подушки смахивая память.
Но как забыть о том, что ты

опять за сизой пеленой
дождя, уйдя всего на сутки,
и с ним вдвоём не ради шутки
стучишь в окно: «Побудь со мной!»

Пока вечерняя пастель
тебя найдёт в разлуке краткой,
ночь застелила мне украдкой
неразделённую постель.

И сны со мною vis-à-vis
уже рассвета не дождутся,
боясь с тобою разминуться, —
зови меня иль не зови…

И воскреснет любовь – та, которую предали подло,
та, которой вдагонку истошно кричали: «Распни!»…
Нам нельзя покидать до конечной черты свои сёдла
в этой скачке времён, где секундами скомкались дни.

Нам нельзя уставать: месяца заменили минуты,
и так мало часов есть у нас от непрожитых лет.
Нам нельзя продавать недодел за бесценок кому-то,
как купить невозможно бесценный обратный билет.

Нам нельзя предавать нашу память, что выжила с нами,
предаваться унынью, ведь ложь – это попросту грязь.
Сохранив свою правду, предстанут часы пред веками,
и простят грехи тем, кто раскается, скорбно молясь.

Хоронится Земля для людей внеземной атмосферой,
и на тверди семьи человечества зиждется твердь.
И, привычкою став, воскресает любовь вместе с верой,
с благодатным огнём новой жизнью поправшая смерть.

Когда совсем не пишутся стихи,
возьми с собой какое-нибудь чтиво
и отряхнись в плену речитатива
чужих идей, изложенных учтиво,
от собственной словесной шелухи.

И станет это пение стихать,
и увлекут тебя другие звуки,
и к чистому листу потянут руки,
чтоб ты опять обрёк себя на муки
рождения зачатого стиха.