Александр Димитриев - Не спеши уходить… Избранное

Расплатился жизнью по цене
будущей, но неизвестной, жизни,
вверив неродившемуся мне
ту любовь, что отдавал отчизне.

Чтоб, могилой ставший, шар земной
мне не оказался бы могилой.
Я не постоял бы за ценой,
взятый в плен его духовной силой.

Надо выжить за тех, кто со смертью сражались,
надо жить после них, обречённых на смерть.
И с трагедией скорби плаксивую жалость
нам, живым, никогда перепутать не сметь.

Если вдруг, поддаваясь пустой укоризне,
позабудешь на миг, сколько стоила жизнь,
– да простится тебе, – ты живи ради жизни
тех, кто пал за неё, на алтарь положив.

Стихи как собаку выгуливать надо,
нелепо их прятать в столе взаперти.
Гасить свою жажду глотком лимонада
привык ты в тиши ипотечных квартир.
В плену электронном у гаджетов-книжек
поклонник фаст-фуда хронически сыт.
Так что твою душу по-прежнему движет —
свидетели детства – стенные часы?..

Откровенная тайна сродни рукотворному чуду,
неземная любовь – плод её философии чувств.
Мир свободных людей в необычном узреет причуду,
но наивность свята, за которой и я волочусь.

Ждёт рассвет полумрак: он от света уже не свободен,
связан мир навсегда с повсеместным влияньем Истца.
А ответчик изъян никогда не увидит в природе,
лишь нелепость сравнений оставив как слепок с лица.

Кому пахать, кому-то строить,
кому лечить, кому писать.
Мы, школяры, ходили строем,
а наш госплановый тесак
рубил из лучших побуждений,
что истинно – одно из двух:
кто может всё – он или гений,
или никто. И я, лопух,
той светлой истине поверил
и вот итог: «ни то, ни сё»…
Кто может всё – в какой-то мере, —
того судьба не обнесёт!

Мы с тобой не останемся вместе,
не достигнем вдвоём высоты.
И цепочкой серебряный крестик
не совьётся с твоим золотым.

Только главное – душами слиться,
как случилось на первых порах.
Пусть бумага хранит наши лица,
а тела рассыпаются в прах.

Ты прав, возможно, ты и прав.
Когда вокруг все – вор на воре,
когда по сути мир лукав,
то Человеком априори
наивно быть; знать, быть дерьмом —
куда уж, чем не быть, сподручней:
ведь, разобраться, в нём самом
есть польза, и продукт не штучный,
к тому же истина – во лжи…
Но ты забыл, что в этом мире
всего одна с тобою жизнь,
где правда – дважды два – четыре;
так выбор сделай на свой век,
в мир этот непростой проникший:
ты – сотворённый человек
или плодов лукавства рикша?..

Мне бы снова писать о любви —
без мучений, стыда и тревоги.
Но я вспомнил того шурави,
к двадцати потерявшего ноги,
а ещё то, чего не вернуть…
Пролечив, я обрёк его выжить:
и с тех пор я не верю в весну,
что его оттолкнула. Но вы же
восхищались кипением чувств,
анатомий любовных не зная…
– Знаю я, оттого и не тщусь
воздыхать перед кущами рая
чувства, что возвеличило вас,
а поэзию красит чудесно.
Вы спросите меня: Was ist das?
– Я отвечу, что всем вам известно:
перед чувством реальной любви…

Уезжаешь из города выходными нечастыми,
позабыв, что упущено, не воротится впредь,
чтоб заботами дачными меж чужими участками
в новом маленьком домике свою грусть запереть.

Сколь ночей у бессонницы нами было украдено,
что до дней – то у отдыха, – понапрасну не счесть.
Но не стало хозяина – не скрипит перекладина
старой лесенки: некому да и некуда лезть.

Опустевшими окнами дом глядит на растения,
муха бьётся в прикрытое паутинкой стекло.
Нет намёков существенней на его запустение,
даром, что уж немало лет с той поры утекло.

Может быть просто не было тебе ближе обители,
чем родительский старенький перелатанный дом.
Так что если когда-то мы здесь друг друга обидели,
пусть грехи наши вспомнятся только мне: поделом!

Не жалеем о пройденном и не просим прощения, —
каждый к общему дереву черенками привит.
Просто мне очень хочется, чтобы общность общения
нас нашла в новом домике, что на сваях любви.

Я уеду, а ты оставайся.
Нам друг друга и так не забыть.
Словно туры прощального вальса
не считай верстовые столбы.

Оттого, что они вековые, —
выставлять можешь их на века!
И с разрезом от лона до выи (*)
не прервётся однажды строка.

Смогут в ней сохранённые чувства
сострадать, а не тупо стонать.
С ней не будет ни грустно, ни пусто:
ведь стихи – это тоже страна.

И по-сути, жизнь новая тоже, —
на её рубежи положись.
Мы не станем мудрей, и моложе,
и нужней, и доступней, но всё же

разделённая строфами жизнь
вас окликнет…

Пространная строка не сделается краткой,
пока потоки слов не сократила мысль.
Лишь стоит захотеть – и горечь станет сладкой:
когда в том есть нужда, изменится и смысл.

Я знаю, ты собой нередко недоволен,
но выдержкой своей прославится вино.
Не знает гаммы чувств не испытавший боли,
а этот факт, увы, не прослывёт виной.

Ты рядом, но как будто в отдаленьи
уснёшь, моей бессонницей не мучась.
Твои нерасплетённые колени
мою как прежде не изменят участь.

А сумрак удалённого пространства
тебя в мир нереальности уносит.
И лишь закон природы постоянства
удержит безответность при вопросе:

– Зачем?..

Я думал, всё решает время,
я думал, всё решают люди —
не то, не те! – иное племя:
сыны идейных словоблудий
в понятии широком «критик» —
вот, кто вершители историй!
Вы только им в глаза смотрите —
как в душу, – что ведёт их в споре,
в чём правда этих рассуждений, —
не истину ль снять с пьедестала?
История из заблуждений
так состоять во многом стала…