Александр Димитриев - Не оставлю надежду… Избранное

Выжить, как в Ленинграде
адских сороковых,
в сатанинской блокаде
не склонив головы,
не способны потомки
девяностых лихих:
их создания ломки,
ослеплённо-глухи.
Редкий волос седеет
на небритых висках
тех голов, в чьих идеи
прищемили в тисках.
И живёт расставания
созидательный пыл,
проходя расстояние
между «будет» и «был».
Мировую раскурим,
проводив до дверей
госпитальных – из тюрем
на простор лагерей.
Утомлённое сердце
продолжает отсчёт,
где под шелест коммерции
наше время течёт.
Разбиваясь о камень,
переросток-закон
не владеет руками,
становясь на поклон.
Да ещё не окрепло
молодое вино…
Возродиться из пепла
нам пока не дано…

Когда сотрутся, онемев, слова,
и свет погаснет, и земля остынет,
ты вновь и вновь подумаешь о сыне,
все связи с целым миром разорвав.

И снова не найдёшь в его лице
ты своего прямого отражения
и примешь этот факт как искажение
самой природой истин об отце.

Но позабудешь свойства всех зеркал:
всё, что ни есть, показывать обратно,
к тому же, увеличивая кратно, —
не это ль мир отвергнутый искал?..

Я забросил своё одинокое счастье,
встав у самого края невнемлющей бездны,
оградив мир людской от бездумной напасти —
замечать даже тех, чьи труды бесполезны.

Покидает меня моё личное дело,
у не встреченных мною украв изумление,
а признавших меня, в пять минут переделав,
равнодушием дарит и даже глумлением.

Но живут незнакомки, чей мир дышит рядом.
И на чистых салфетках их страстные губы
след опять оставляют – не дамской помадой,
а обрывками строк и слова, что так любы

и конечно завещаны общей судьбою
на пути многолетнем с заботой о Слове.
Я оставил писать, но подспудно с мольбою
обращаюсь к ним снова на прежней основе…

Когда уже можно и пить, и курить, и грешить,
поскольку назначено время грядущей разлуки,
скажи-ка, милейший, а вот за какие шиши
и кем ты научен протягивать ноги и руки?

И кто же позволил тебе, завершая бросок
по тяготам жизни, исполниться боли и гнева
на весь этот мир, так, что каждый последний кусок —
он твой, как прав путь – тот, который ведёт тебя влево?..

Решайте, охладив свои умы,
окиньте Русь прозревшими глазами! —
Не скифы мы, не азиаты мы,
нам не до тьмы, но нас ещё не тьмы,
зато един как алгоритм экзамен.

Не всякий, защищаясь от угроз
на рубеже всемирного потопа,
ответить сможет на простой вопрос:
утопия иль совесть и Христос,
Евразия иль всё же Азиопа?..

Жизнью заложено право на выход,
только его нам найти не суметь,
коль в провожатых окажется смерть,
дорого встанет нам неразбериха.

Жизнью отмечено право на выбор,
только разрушит любые права,
связи с последней надеждой порвав,
подлой болезни упавшая глыба.

Ты проводи меня лишь до порога,
дальше я сам по ступеням сойду
в суетность мира, где в первом ряду
не отрицают присутствия Бога.

Снова увижу я всех незабытых,
телом вмерзая в те скорбные дни.
Взором ведо́мый ушедшей родни,
души покорно верну на орбиты.

Дай отоспаться в сошедшем безмолвьи,
дай мне покой отобрать у врачей,
коим не ве́домо, кто я и чей
мозг был настроен по всполохам молний.

Грома раскаты услышу едва ли,
в плотном тумане почили дожди.
Шепчет природа: проснись и дождись,
выход открыв в бесконечные дали…

Не верь в загаданные числа
и зря рулетку не крути!
Вся боль потерь – в потере смысла
и в разрушении пути.

Да, главной цели сокрушение
страшнее будет во сто крат…
А выигрыш – это утешение
всем, кто обманываться рад.

Мы просто повторяем – не творим,
и не вершим, а только совершаем.
Мир первозданен и неповторим,
но не безгрешен, значит, искушаем.