Тимур Шаов - Песни

И вот Президент наш однажды
Смотрел «Человек и закон».
В судебном одном репортаже
Фамильный узрел медальон.

Узнал он родного балбеса,
«Сынок!» — закричал Президент,
Тут я опускаю завесу
На этот тяжёлый момент.

Но там прослезились бы камни,
У всех защипало в глазу.
Даже хитрый начальник охраны
Служебную капнул слезу.

Узнав про такого папашу,
Блатные в Бутырской тюрьме
Подальше сынка от параши
Подвинули к теплой стене.

И урки ему говорили:
«Не плачь, говорили, братан!
Назначат послом в Аргентине,
Сошлют, на крайняк, в Ватикан».

Но был Президент непреклонен:
«Закон есть закон» — он сказал, —
«В Сибирь, так в Сибирь!» — и со стоном
И с плачем Указ подписал.

Бродяга, судьбу проклиная,
Поехал навстречу пурге —
Он стал губернатором края
В далекой сибирской тайге.

Рыдает отец, плачет мама:
«Замёрзнет, сопьется с тоски!»
И шлют ему верного зама,
И тёплые вяжут носки.

Послушайте дядю, ребятки,
Я дам вам бесценный совет:
Мальки, не берите вы взятки,
Если у вас, если у вас,
Если у вас папы нет…
Папы нет.

Быть философом не рай, но, однако же, приятно.
Плюс — тепло и не накладно: знай лежи, да созерцай!
Мир вокруг кипит в борьбе, ты ж — о вечном размышляешь
И супруге отвечаешь: «Отвали! Я — вещь в себе!»
Метафизики, теософы, агностики,
Слушьте, мужики, лапшу мне вешать бросьте-ка.
Говорю авторитетно, что материя дискретна —
Сразу, залпом, не зальёшь, а по глоткам спокойно пьёшь.

Любимцы муз, любимцы граций:
Гомер, Овидий и Гораций.
Что мне до них? Я сам — Платон.
С той разницей, что я — не он.

Чумовое бытие замутняет нам сознанье.
И в основе мирозданья — баксы, секс и питие.
Треснешь кислого вина и вздохнёшь: «Какая гадость!»
Объективная реальность в ощущеньях нам дана.
Гносеологи, неофрейдисты, мистики,
Где ж нам взять мозги? Их мало по статистике.
Ведь не зря ж сказал Сенека: «Нет ума — считай, калека».
И читаем мы Дюма — набираемся ума.

И понял я после стакана —
Земля стоит на трёх баранах:
Сперва гульба, потом пальба —
Вот вам единство и борьба.

Зависть, алчность — смертный грех! Граждане, чего страдаем?
Электрон неисчерпаем, хватит, милые, на всех.
А мне говорят: «Ты умом своим не тычь! Не пугай своею бандой:
Фихте, Ницше, Гегель с Кантом и примкнувший к ним Ильич».
Философия, тебя сам чёрт не разберёт,
Штука тонкая, а может, просто я идиот?
Но у меня есть, несомненно, все задатки Диогена:
Я домишко свой взорву, в бочке с пивом поживу!

На дворе трава, а на траве лежат дрова.
Ай, люли-люли, вали, народ, в мыслители.
Мне пора подняться с полу, основать пора мне школу.
Я открою мастер-класс: сорок долларов за час.
Мы покажем высший класс: двести долларов за час.
Эксклюзивно, лишь для Вас: тыща долларов за час!

Позабыв про прелесть лета,
Бросив всё на произвол,
Сели мы смотреть на этот,
Извиняюсь, на футбол.
Там, как будто бы не жрамши,
Помирая от тоски,
По траве ходили наши,
Извиняюсь, игроки.

Нам пора б уже привыкнуть,
Нервы даром не мотать.
Но как опять хотелось крикнуть,
Помянуть япону мать!
Нет защиты, нет спасенья,
И полузащиты нет!
Лупит полунападенье,
Как в копейку, в белый свет.

Болела вся страна,
Какого же рожна!
Левей давай, правей давай!
Ну, бей уже давай…

А мы же можем — мы ж Рассея! —
Всем им голову свернуть!
Но граблями вновь усеян
Наш большой футбольный путь.
А мы теперь чего-то спорим —
Мол, могли не проиграть!
Высохнет скорее море,
Реки повернутся вспять.

А мы-то раскатали губы
И болели, матерясь,
Но надежды наши грубо
Бутсами втоптали в грязь.
Это ж словно у сиротки
Хлебца отобрать кусок!
Это ж, как предложат водки,
Отхлебнёшь — а это сок.

Свисти давай, судья,
Не вышло ни черта!
Ужасно? Да! Кошмарно? Да!
Ну, как всегда!

Мы, конечно, всех умнее,
Но футбол-то тут причём?
Тут нам надо быть скромнее,
Наш удел — хоккей с мячом.
Можем в шахматы сражаться
Или — лучше — в городки.
Но в футбол — не надо, братцы!
Не позорьтесь, мужики!

Пролетят года проворно,
Словно с белых сакур дым.
Мы, конечно, нашей сборной
Всё забудем, всё простим.
Снова наш болельщик охнет,
Снова чуда будет ждать —
А вдруг в лесу чего-то сдохнет,
Море Чёрное усохнет
И реки повернуться вспять…

Мы с товарищем катались
Взад-вперёд, вперёд-назад,
Громко пели хали-гали,
Позабыв про тормоза.
Мы на красный проезжали,
Вслед свистел нам постовой,
Но только наше «хали-гали»
Раздавалось над Москвой.

Круто газу поддавали
И орали хали-гали.
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Мы не спали, не бухали,
Пели только об одном:
«Хали-гали!
Хали-гали за рулём!»

Две девчонки нам махали,
Мы решили: подвезём.
Вместе спели хали-гали,
Хали-гали вчетвером.
А когда мы к ним пристали,
Стали жарко целовать,
Тут девчонки закричали:
«Руки прочь! Не кантовать!»
А чего ж вы нам махали?
Все, девчонки, хали-гали!

Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Вы хотели буги-вуги?
Нет, любезные подруги,
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!

Я слепой, мой друг безрукий,
Мы катаемся вдвоём.
Где по слуху, где по нюху,
Но дорогу мы найдем.
Как-то нас менты поймали,
Приказали: «Выходи!»
Мы сказали: «Хали-гали,
Мы из „Формулы-1“.
Где у вас проходят ралли?
Мы устроим хали-гали!»

Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Заберем права вначале,
А потом еще споём:
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!

Так живёшь тихонечко, бережёшь эмоции —
Сам с собою в шахматы, и нервы не шалят.
Но вокруг не вакуум, но вокруг-то — социум,
Как выйдешь в этот социум — сразу нахамят.

Вот идёшь по улочке мимо палисадничка,
Радуешься солнышку, всех готов обнять.
Ну, толкнёшь прохожего — «Ой! Извините, дядечка!»
А он как пасть разинет — и давай вонять!

Дескать, «ох и обнаглели, ну, творят чего хотят.
Ходють тут, очки надели, а под ноги не глядят.
Извиняйся перед тёщей, прётся прямо по людям,
Ты купи очки потолще…» — Здравствуй, милый, здравствуй, хам!

Как в зверинце все живут,
Вежливость утратили.
Не по-батюшке зовут —
Норовят по-матери.