Уильям Шекспир - Гамлет

Здесь, как и всюду, мы ее докажем.

Не смеем сомневаться. Добрый путь!

Итак, Лаэрт, что нового услышим? [6] Итак, Лаэрт, что нового услышим? – Клавдий все еще как бы не замечает Гамлета.
Шла речь о просьбе. В чем она, Лаэрт?
С чем дельным вы б ни обратились к трону,
Всегда добьетесь цели. Мы ни в чем
Вам не откажем и пойдем навстречу.
Не больше ладит с сердцем голова,
Для пользы рта не больше служат руки,
Чем датский трон – для вашего отца.
Что вам угодно?

Дайте разрешенье
Во Францию вернуться, государь.
Я сам оттуда прибыл для участья
В коронованье вашем, но, винюсь,
Меня опять по исполненье долга
Влекут туда и мысли и мечты.
С поклоном хлопочу о дозволенье.

Отец пустил? Что говорит Полоний?

Он вымотал мне душу, государь,
И, сдавшись после долгих убеждений,
Я нехотя его благословил.
Благоволите разрешить поездку.

Ищите счастья; в добрый час, Лаэрт.
Как вздумаете, проводите время.
Ну, как наш Гамлет, близкий сердцу сын?

И даже слишком близкий, к сожаленью.

Опять покрыто тучами лицо?

О нет, напротив: солнечно некстати. [7] …солнечно некстати. – Тут, как преполагают некоторые комментаторы, скрыт намек на старинную английскую поговорку: «Из благословенного уголка да на теплое солнышко», что соответствует русской поговорке: «Ни кола, ни двора». Гамлет резко отвечает Клавдию, намекая на то, что тот обощел его в правах наследства на престол.

Ах, Гамлет, полно хмуриться, как ночь!
Взгляни на короля подружелюбней.
До коих пор, потупивши глаза,
Следы отца разыскивать во прахе?
Так создан мир: что живо, то умрет
И вслед за жизнью в вечность отойдет.

Так создан мир.

Что ж кажется тогда
Столь редкостной тебе твоя беда?

Не кажется, сударыня, а есть.
Мне «кажется» неведомы. Ни мрачность
Плаща на мне, ни платья чернота,
Ни хриплая прерывистость дыханья,
Ни слезы в три ручья, ни худоба,
Ни прочие свидетельства страданья
Не в силах выразить моей души.
Вот способы казаться, ибо это
Лишь действия, и их легко сыграть,
Моя же скорбь чуждается прикрас
И их не выставляет напоказ.

Приятно видеть и похвально, Гамлет,
Как отдаешь ты горький долг отцу.
Но твой отец и сам отца утратил,
И так же тот. На некоторый срок
Обязанность осиротевших близких
Блюсти печаль. Но утверждаться в ней
С закоренелым рвеньем – нечестиво.
Мужчины недостойна эта скорбь
И обличает недостаток веры,
Слепое сердце, пустоту души
И грубый ум без должного развитья.
Что неизбежно и в таком ходу,
Как самые обычные явленья,
Благоразумно ль этому, ворча,
Сопротивляться? Это грех пред небом,
Грех пред умершим, грех пред естеством,
Пред разумом, который примирился
С судьбой отцов и встретил первый труп
И проводил последний восклицаньем:
«Так быть должно!» Пожалуйста, стряхни
Свою печаль и нас считай отныне
Своим отцом. Пусть знает мир, что ты –
Ближайший к трону и к тебе питают
Любовь не меньшей пылкости, какой
Нежнейший из отцов привязан к сыну.
Что до надежд вернуться в Виттенберг [8] Виттенберг – старинный университетский город в Германии.
И продолжать ученье, эти планы
Нам положительно не по душе,
И я прошу, раздумай и останься [9] …раздумай и останься… – Клавдий не хочет отпускать от себя Гамлета, чтоы наблюдать за ним.
Пред нами, здесь, под лаской наших глаз,
Как первый в роде, сын наш и сановник.

Не заставляй меня просить напрасно.
Останься здесь, не езди в Виттенберг!

Сударыня, всецело повинуюсь.

Вот кроткий, подобающий ответ!
Наш дом – твой дом. Сударыня, пойдемте.
Своей сговорчивостью Гамлет внес
Улыбку в сердце, в знак которой ныне
О счете наших здравиц за столом
Пусть облакам докладывает пушка
И гул небес в ответ земным громам
Со звоном чаш смешается. Идемте.

О, если б ты, моя тугая плоть,
Могла растаять, сгинуть, испариться!
О, если бы предвечный не занес
В грехи самоубийство! Боже! Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих стремленьях!
О мерзость! Как невыполотый сад,
Дай волю травам, зарастет бурьяном.
С такой же безраздельностью весь мир
Заполонили грубые начала.
Как это все могло произойти?
Два месяца, как умер… Двух не будет.
Такой король! Как светлый Аполлон [10] Аполлон , или Феб , – в древнегреческой мифологии бог солнца, покровитель науки и искусства.
В сравнении с сатиром. [11] Сатир – в древнегреческой мифологии козлоногий горный или лесной дух. Так ревниво
Любивший мать, что ветрам не давал
Дышать в лицо ей. О земля и небо!
Что поминать! Она к нему влеклась,
Как будто голод рос от утоленья.
И что ж, чрез месяц… Лучше не вникать!
О женщины, вам имя – вероломство!
Нет месяца! И целы башмаки,
В которых гроб отца сопровождала
В слезах, как Ниобея. [12] Ниобея – в античной мифологии образ безутешной матери, плачущей над своими убитыми детьми. И она…
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Томился б дольше! – замужем! За кем!
За дядею, который схож с покойным,
Как я с Гераклом. [13] Геракл (Геркулес) – герой античной мифологии, прославившийся физической силой и подвигами. В месяц с небольшим!
Еще от соли лицемерных слез
У ней на веках краснота не спала!
Нет, не видать от этого добра!
Разбейся, сердце, молча затаимся.

Почтенье, принц!

Рад вас здоровым видеть,
Гораций! Верить ли своим глазам?

Он самый, принц, ваш верный раб до гроба.

Какой же раб! Мы попросту друзья!
Что принесло вас к нам из Виттенберга? –
Марцелл – не так ли?