Яков Полонский - Стихотворения

Я мечтал уж о Пегасе,

Ты же, резвая, впрягалась

Иногда в мои салазки

И везла меня, и мчалась

Мчалась по сугробам снежным

Мимо бани, мимо сонных

Яблонь, лип и низких ветел,

Инеем, посеребренных,

Мимо старого колодца,

Мимо старого сарая,

И пугливо сердце билось,

От восторга замирая.

Иногда меня звала ты

Слушать сказки бедной няни,

На скамье с своею прялкой

Приютившейся в чулане.

Но я рос, и вырастала

Ты, волшебная малютка.

Дерзко я глядел на старших,

Но с тобой мне стало жутко.

В дни экзаменов бывало,

Не щадя меня нимало,

Ты меня терзала, муза,

Ты мне вирши диктовала.

В дни, когда, кой-как осилив

Энеиду, я несмело

За Горациевы оды

Принимался, - ты мне пела

Про широку степь, - манила

В лес, где зорю ты встречала,

Иль поникшей скорбной тенью

Меж могильных плит блуждала.

Там, где над обрывом белый

Монастырь и где без окон

Терем Олега (1), - мелькал мне

На ветру твой русый локон.

И нигде кругом - на камнях

Римских букв не находил я

Там, где мне мелькал твой локон,

Там, где плакал и любил я.

В дни, когда над Цицероном

Стал мечтать я, что в России

Сам я буду славен в роли

Неподкупного витии,

Помнишь, ты меня из классной

Увела и указала

На разлив Оки с вершины

Исторического вала.

Этот вал, кой-где разрытый,

Был твердыней земляною

В оны дни, когда рязанцы

Бились с дикою ордою;

Подо мной таились клады,

Надо мной стрижи звенели,

Выше - в небе - над Рязанью

К югу лебеди летели,

А внизу виднелась будка

С алебардой, мост да пара

Фонарей, да бабы в кичках

Шли ко всенощной с базара.

Им навстречу с колокольни

Несся гулкий звон вечерний;

Тени шире разрастались

Я крестился суеверней...

Побледнел твой лик, и, помню,

Ты мне на ухо пропела:

"Милый мой! скажи, какая

Речь в уме твоем созрела?

О, вития! здесь не форум

Здесь еще сердцам народа

Говорит вот этот гулкий

Звон церковный, да природа...

Здесь твое - quousque tandem (2)

Будет речью неуместной,

И едва ль понятен будет

Стих твой - даже благовестный!"

Время шло - и вот из школы

В жизнь ушел я, и объяла

Тьма меня; ни ты, о муза,

Друг мой, свет мой, не отстала.

Помнишь, - молодо-беспечны

И отверженно-убоги,

За возами шли мы полем

Вдоль проселочной дороги,

Нас охватывали волны

Простывающего жара,

Лик твой рдел в румяном блеске

Вечереющего пара,

И не юною подругой,

И не девушкой любимой

Божеством ты мне казалась,

Красотой невыразимой.

Я молчал - ты говорила:

"Нашу бедную Россию

Не стихи спасут, а вера

В божий суд или в мессию.

И не наши Цицероны,

Не Горации - иная

Вдохновляющая сила,

Сила правды трудовая

Обновит тот мир, в котором

Славу добывают кровью,

Мир с могущественной ложью

И с бессильною любовью"...

С той поры, мужая сердцем,

Постигать я стал, о муза,

Что с тобой без этой веры

Нет законного союза...

1 Олегов монастырь над Окой, в 12 верстах от Рязани.

2 Начало знаменитой фразы из речи Цицерона: "Доколе, Кагилина,

будешь ты злоупотреблять доверием нашим?" - Ред.

<1877>

НА ЗАКАТЕ

Вижу я, сизые с золотом тучи

Загромоздили весь запад; в их щель

Светит заря, - каменистые кручи,

Ребра утесов, березник и ель

Озарены вечереющим блеском;

Ниже - безбрежное море. Из мглы

Темные скачут и мчатся валы

С неумолкаемым гулом и плеском.

К морю тропинка в кустах чуть видна,

К морю схожу я, и

Здравствуй, волна!

Мне, охлажденному жизнью и светом,

Дай хоть тебя встретить теплым приветом!..

Но на скалу набежала волна

Тяжко обрушилась, в пену зарылась

И прошумела, отхлынув, назад:

- Новой волны подожди, - я разбилась...

Новые волны бегут и шумят,

То же, все то же я слышу от каждой...

Сердце полно бесконечною жаждой

Жду, - все темно, - погасает закат...

<1877>

УЗНИЦА

Что мне она! - не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее доля проклятая

Спать не дает мне всю ночь!

Спать не дает, оттого что мне грезится

Молодость в душной тюрьме,

Вижу я - своды... окно за решеткою,

Койку в сырой полутьме...

С койки глядят лихорадочно-знойные

Очи без мысли и слез,

С койки висят чуть не до полу темные

Космы тяжелых волос.

Не шевелятся ни губы, ни бледные

Руки на бледной груди,

Слабо прижатые к сердцу без трепета

И без надежд впереди...

Что мне она! - не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее образ страдальческий

Спать не дает мне всю ночь!

1878

Н. А. ГРИБОЕДОВА

1

Не князь, красавец молодой,

Внук иверских царей,

Был сокровенною мечтой

Ее цветущих дней.

Не вождь грузинских удальцов

Гроза соседних гор

Признаньем вынудил ее

Потупить ясный взор.

Не там, где слышат валуны

Плеск Алазанских струй (1),

Впервые прозвучал ее

Заветный поцелуй.

Нет, зацвела ее любовь

И расцвела печаль

В том жарком городе, где нам

Прошедшего не жаль...

Где грезится сазандарам

Святая старина,

Где часто музыка слышна

И веют знамена.

1 Алазань - река в Кахетии.

2

В Тифлисе я ее встречал...

Вникал в ее черты:

То - тень весны была, в тени

Осенней красоты.

Не весела и не грустна,

Где б ни была она,

Повсюду на ее лице

Царила тишина.

Ни пышный блеск, ни резвый шум

Полуночных балов,

Ни барабанный бой, ни вой

Охотничьих рогов,

Ни смех пустой, ни приговор

Коварной клеветы,

Ничто не возмущало в ней

Таинственной мечты...

Как будто слава, отразясь

На ней своим лучом,

В ней берегла покой души

И грезы о былом,

Или о том, кто, силу зла

Изведав, завещал

Ей всепрощающую скорбь

И веру в идеал...

3

Я помню час, когда вдали

Вершин седые льды

Румянцем вспыхнули и тень

С холмов сошла в сады,

Когда Метех (1) с своей скалой

Стоял, как бы в дыму,

И уходил сионский крест (2)

В ночную полутьму.

Она сидела на крыльце

С поникшей головой,

И, помню, кроткий взор ее

Увлажен был слезой.

О незабвенной старине

Намек нескромный мой

Смутил ее больной души

Таинственный покой.

И мне казалось, в этот миг

Я у нее в глазах

Прочел ту повесть - что прошла

Тайком в ее мечтах:

1 Замок и острог в Тифлисе.

2 Крест Сионского собора, самой большой церкви в Тифлисе.

4

"Он русским послан был царем,

В Иран держал свой путь

И на пути заехал к нам

Душою отдохнуть.

Желанный гость - он принят был

Как друг моим отцом;

Не в первый раз входил он к нам

В гостеприимный дом;

Но не был весел он в тени

Развесистых чинар,

Где на коврах не раз нам пел