Михаил Лермонтов - Стихотворения (ПСС-2)

"The Bride of Auydos". Byron '.

"Теперь настал урочный час,

И тайну я тебе открою.

Мои советы - божий глас;

Клянись им следовать душою.

Узнай: ты чудом сохранен

От рук убийц окровавленных,

Чтоб неба оправдать закон

*По-черкесски: убийца. (Прим. Лермонтова.)

Вот край Востока: вот страна Солнца

Может ли оно улыбаться деяниям своих детей?

О! неистовы, как возгласы любовников при расставании,

Сердца у них в груди и их рассказы.

*"Абидосская .невеста" Байрон (англ.}.

202

И отомстить за побежденных;

И не тебе принадлежат

Твои часы, твои мгновенья;

Ты на земле орудье мщенья,

Палач, - а жертва Акбулат!

Отец твой, мать твоя и брат,

От рук злодея погибая,

Молили небо об одном:

Чтоб хоть одна рука родная

За них разведалась с врагом!

Старайся быть суров и мрачен,

Забудь о жалости пустой;

На грозный подвиг ты назначен

Законом, клятвой и судьбой.

За все минувшие злодейства

Из обреченного семейства

Ты никого не пощади;

Ударил час их истребленья!

Возьми ж мои благословенья,

Кинжал булатный - и поди!"

Так говорил мулла жестокий,

И кабардинец черноокий

Безмолвно, чистя свой кинжал,

Уроку мщения внимал.

Он молод сердцем и годами,

Но, чуждый страха, он готов

Обьщай дедов и отцов

Исполнить свято над врагами;

Он поклялся - своей рукой

Их погубить во тьме ночной.

п

Уж день погас. Угрюмо бродит

Аджи вкруг сакли... и давно

В горах все тихо и темно;

Луна как желтое пятно

Из тучки в тучку переходит,

И ветер свищет и гудет.

Как призрак, юноша идет

203

Теперь к заветному порогу:

Кинжал из кожаных. ножон

Уж вынимает понемногу...

И вдруг дыханье слышит он!

Аджи не долго рассуждает:

Врагу заснувшему он в грудь

Кинжал без промаха вонзает

И в ней спешит перевернуть.

Кому убийцей быть судьбина

Велит-тот будь им до конца;

Один погиб; но с кровью сына

Смешать он должен кровь отца.

Пред ним старик: власы седые!

Черты открытого лица

Спокойны, и усы большие

Уста закрыли бахромой!

И для молитвы сжаты руки!

Зачем ты взор потупил свой, Аджи?

Ты мщенья слышишь звуки!

Ты слышишь!.. то отец родной!

И с ложа вниз, окровавленный,

Свалился медленно старик,

И стал ужасен бледный лик,

Лобзаньем смерти искаженный;

Взглянул убийца молодой...

И жертвы ищет он другой!

Обшарил стены он, чуть дышит,

Но не встречает> ничего

И только сердца своего

Биенье трепетное слышит.

Ужели все погибли? нет!

Ведь дочь была у Акбулата!

И ждет ее в семнадцать лет

Судьба отца и участь брата...

И вот луны дрожащий свет

Проникнул в саклю, озаряя

Два трупа на полу сыром

И ложе, где роскошным сном

Спала девица молодая.

204

ш

Мила, как сонный херувим,

Перед убийцею своим

Она, раскинувшись небрежно, .

Лежала: только сон мятежный,

Волнуя девственную грудь,

Мешал свободно ей вздохнуть.

Однажды, полные томленья,

Открылись черные глаза,

И, тайный признак упоенья,

Блистала ярко в них слеза;

Но испугавшись мрака ночи,

Мгновенно вновь закрылись очи...

Увы! их радость и любовь

И слезы не откроют вновь!

И он смотрел. И в думах тонет

Его душа. Проходит час.

Чей это стон? Кто так простонет,

И не последний в жизни раз?

Кто, услыхав такие звуки,

До гроба может их забыть?

О, как не трудно различить

От крика смерти - голос муки!

IV

Сидит мулла среди ковров,

Добытых в Персии счастливой;

В дыму табачных облаков

Кальян свой курит он лениво;

Вдруг слышен быстрый шум шагов,

В крови, с зловещими очами,

Аджи вбегает молодой;

В одной руке кинжал, в другой...

Зачем он с женскими власами

Пришел? И что тебе, мулла,

Подарок с женского чела?

"О, как верны мои удары!

Ужасным голосом сказал

Аджи, - смотри! узнал ли, старый?"

"Ну что же?" - "Вот что!" - и кинжал

В груди бесчувственной торчал...

205

На вышине горы священной, Вечерним солнцем озаренной, Как одинокий часовой Белеет памятник простой:

Какой-то столбик округленный!

Чалмы подобие на нем;

Шиповник стелется кругом;

Оттуда синие пустыни

И гребни самых дальних гор

Свободы вечные твердыни

Пришельца открывает взор.

Забывши мир, и им забытый,

Рукою дружеской зарытый,

Под этим камнем спит мулла,

И вместе с ним его дела.

Другого любит без боязни

Его любимая жена,

И не боится тайной казни

От злобной ревности она!..

VI

И в это время слух промчался

(Гласит преданье), что в горах

Безвестный странник показался,

Опасный в мире и боях;

Как дикий зверь, людей чуждался;

И женщин он ласкать не мог!

Хранил он вечное молчанье,

Но не затем, чтоб подстрекнуть

Толпы болтливое вниманье;

И он лишь знает, почему

К.аллы ужасное прозванье

В горах осталося ему.

>

(АЗРАИЛ)

Речка, кругом широкие долины, курган, на берегу издохший копь лежит близ кургана, и вороны летают над ним. Все дико.

А з р а и л (сидит на кургане)

Дождуся здесь; мне не жестка

Земля кургана. Ветер дует,

Серебряный ковыль волнует

И быстро гонит облака.

Кругом все дико и бесплодно.

Издохший конь передо мной

Лежит, и коршуны свободно

Добычу делят меж собой.

Уж хладные белеют кости,

И скоро пир кровавый свой

Незваные оставят гости.

Так точно и в душе моей:

Все пусто, лишь одно мученье

Грызет ее с давнишних дней

И гонит прочь отдохновенье;

Но никогда не устает

Его отчаянная злоба,

И в темной, темной келье гроба

Оно вовеки не уснет.

Все умирает, все проходит.

Гляжу, за веком век уводит

207

Толпы народов и миров

И с ними вместе исчезает.

Но дух мой гибели не знает;

Живу один средь мертвецов,

Законом общим позабытый,

С своими чувствами в борьбе,

С душой, страданьями облитой,

Не зная равного себе.

Полуземной, полунебесный,

Гонимый участью чудесной,

Я все мгновенное люблю,

Утрата мучит грудь мою.

И я бессмертен, и за что же!

Чем, чем возможно заслужить

Такую пытку? Боже, боже!

Хотя бы мог я не любить!

Она придет сюда, я обниму

Красавицу и грудь к груди прижму,

У сердца сердце будет горячей;

Уста к устам чем ближе, тем сильной

Немая речь любви. Я расскажу

Ей все и мир и вечность покажу;

Она слезу уронит надо мной,

Смягчит творца молитвой молодой,

Поймет меня, поймет мои мечты

И скажет: "Как велик, как жалок ты".

Сей речи звук мне будет жизни звук,

И этот час последний долгих мук.

Клянусь воспоминание об нем

Глубоко в сердце схоронить моем,

Хотя бы на меня восстал весь ад.

Тот угол, где я спрячу этот клад,