Неизвестен Автор - Современные куртуазные манеристы (сборник)

Она смеялась мне в ответ, Ни говоря ни <���да>, ни <���нет>! Элизабет, Элизабет, Моя Элизабет!

И я покинул край родной, Свою страну холмов. И в путь я раннею весной Ушел без лишних слов.

Немало я встречал девиц, но среди прочих видел лиц Элизабет, Элизабет, Одну Элизабет.

Когда осеннею порой, Ветра шумят сильней. Вернулся я в свой край родной, И постучался к ней.

Она сама открыла дверь, И неразлучны мы теперь! Элизабет, Элизабет, Моя Элизабет!

Тебя прекрасней в мире нет, Ты лучше всех моих побед! Элизабет, Элизабет, Моя Элизабет!

* * *

"-Погубитель, погубитель!", - ты шептала в упоеньи... Я вошел в твою обитель, прочь отбросивши сомненья.

Юбки, фижмы с легким газом - полетели в дальний угол, Мы о них забыли разом, увлеченные друг другом.

И помчалась лодка страсти по волнам безумной неги... На песчаном тихом бреге мы очнулись в одночасье.

Мы лежали, как обломки,- жертвы кораблекрушенья, И ворчал прибой негромко, погружая нас в забвенье...

А когда аборигены вышли из лесу неспешно, Расставаясь с жизнью бренной, ты рыдала безутешно.

Я хрипел, копьем пробитый, кровь, пузырясь, застывала, На кольце в носу у негра солнце весело играло.

* * *

О девушках пишет поэт пожилой, страдая подагрой и сплином, и мысли ворочаются тяжело, былым наслажденьем томимы.

Звеня, на бумагу ложатся слова в изысканном рифм обрамлении, и прочь от усилий летит голова, и полнится радостным пеньем.

Удушливо мучаясь в летней жаре он кашляет, грудь потирая, О том, как прекрасно любить - на заре, поэт не спеша излагает.

Любить ее, славную, так уж любить!, и мнить средоточием света... Томление это никак не избыть, не вырвать из мозга поэта.

Теперь-то, конечно, ее не вернуть, и лаской ее не согреться... Зачем же так тяжко волнуется грудь, нелепо сжимается сердце?

Зачем теребить прошлой боли струну, в душе рисовать золотую волну, Словами любовь заклиная? Взывая ко многим, искать лишь одну, Из памяти вызвать былую весну, И вновь предаваться томительно сну...

Ты знаешь? Я тоже не знаю....

ТАКАЯ ИСТОРИЯ

Спасибо Быкову.

" - Вера Сергевна, родная, я вновь Вам пишу, Я в Озерках, я все тут же - на даче у тети... Ну приезжайте, голубушка, Я Вас прошу! Я тут погибну без Вас, как же Вы не поймете!

Милая, милая, где же Вы!... плохо без Вас. Прямо с ума схожу,...ну и, конечно, простуда. Вот у камина сижу с коньяком в этот час, Нет, да и гляну в окошко, надеясь на чудо.

Вера Сергевна, я стал за собой замечать Дар провиденья... я все наперед понимаю! Вот и сейчас мне подумалось ... точно... опять... Вы ведь письмо не получите это, я знаю!

В сумку холщовую сунет его почтальон, Старый Ефим, после - затемно - двинется в город. Тут десять верст... не доедет... в лесу, под дождем будет он Прохором - вилами в спину - заколот.

Коротко вскрикнув, с телеги он плюхнется в грязь Прошка же деньги и марки достанет и спрячет, сумку же с письмами бросит, и в лес, хоронясь, И напрямую, по лесу,- обратно на дачу!

Прохор, он из-под Тамбова приехал сюда, он из мещан, он приказчиком в лавке напротив. А как напьется, - все рад насолить господам... То опрокинет забор, то окно расколотит...

Вера Сергевна, приедьте, хотя бы на день, Тетка без Вас меня поедом ест и тиранит, ты, мол, бездельник, слюнтяй, мол, сидишь тут как пень... Боже мой! ветер по ставне дождем барабанит...

Шалый народ, сумасшедшая эта весна, Видно, Россию оставили высшие силы. Сердце так давит... и светит в окошко луна... Сельский погост заливая мерцаньем.... помилуй,

Господи Боже! да как же, ведь год или два, Только назад; мы в Абрамцево ездили с Вами Сомов и Дягилев, Бакст, Лансере , Бенуа... И Добужинский... да как же... Проклятая память!

Да уж невмочь..."

Обрывается этим письмо... Лист, пожелтевший и хрупкий, в бюро убираю. Шизофрения, понятно, ... а сердце само, От недосказанной боли сжимаясь, рыдает.

АПРЕЛЬ-МАЙ

По-весеннему солнышко греет, Согревая поэту мозги, И поэт понемногу шизеет, Вырываясь из зимней тоски.

Окруженный хмельными друзьями, За обильно накрытым столом, Фонтанирует бурно стихами, Через рифмы ломясь напролом.

А под вечер, слегка утомленный, На какой-то кровати чужой, Под негромкие девичьи стоны, К небесам улетает душой.

А наутро, уйдя от подруги, Вдруг замрет он с разинутым ртом, Услыхав щебетанье пичуги На облезлом кусте городском.

ИЮНЬ

Наступило лето на порог... Наконец-то я себя нашел! Укрываясь поволокой строк, Засыпать под утро хорошо...

Где-то надо мной звенит комар; Но не буду я его ловить,Даже комара, как Божий дар, Не скорбя, смогу благословить!

С малою букашкой единясь, Содрогаясь тельцем, полечу, И вступлю с красавицею в связь, Присосавшись к белому плечу.

/ Ты убьешь беспечно комара, Задавив, размажешь по стене; Но душа его, когда придет пора, Оживет, жужжащая, во мне. / Я над комарами командир Я ликуя, песню их пою.... Маленький старательный вампир Подарил мне музыку свою.

Сильный и проворный, я стою, Выкинув из сердца всякий хлам, Это лето празднуя, люблю, И жужжу стихи своим друзьям.

ИЮНЬ - полнолуние

Лежу в июньском полнолунии, и вспоминаю губы Танины, и наше тихое безумие, и после - жаркое шептание.

Девчонки - вы - транквилизаторы, моей души успокоители, пустых ночей ассенизаторы, мгновение остановите мне!

Пух легкий по полу катается, свет легче пуха тополиного. Сквозь твою кожу пробивается свечение невыразимое.

Пускай луна мне так же скалится, давай же. милая, кричи, кричи... Дай, Господи, мне не состариться, горстями счастье раздаваючи!

Чтоб видеть - наяву, а не во сне, не в лунном бледном отражении, улыбку на губах у женщины, лежащей рядом - и вне времени.

* * *

К.Григорьеву Откроюсь Вам, друзья! Прошла пора мечтаний И безудержных сладостных утех; Прискучило мне юных дев очарованье, Их бесполезное в постеле трепыханье, И неумело-бойкие лобзанья, В ночи их беспричинный тонкий смех.

По сердцу ныне мне лишь плавные движенья И тело полное возлюбленной жены, И жесты милые; и секс без напряженья, Неспешно-тихий, полный упоенья; И разговор ночной под кровом тишины.

Проигнорировав намеки девы милой, Глаза уставя вдаль, скажу себе я так: " - Нет, я не стар еще, и далека могила, Еще есть в сердце пыл и в теле силы; - Не старость то, но зрелость наступила...

* * *

Что встал, как пень? Вали к своей жене, чудак!"

* * *

Старый Кодак достав с антресолей, выхожу я в заснеженный сад, На скамейках, знакомых до боли, робко тени былого сидят.

Я гляжу сквозь стекло объектива на акации в чистом снегу. Дней распущенных, пьяных, счастливых, Тщусь забыть... но, увы, не могу!

Ах, зачем же, скажите, зачем же наш роман несерьезен так был, Вы - шутя - подавали надежду, Я - шутя - Вас безумно любил.

Вы играли со мной на досуге, Я измыслил и чувства, и пыл. Вы забыли совсем о супруге, Я вообще о приличьях забыл.