Эдуард Лимонов - Стихотворения

Я ли виновен что вишня цвела
Что похоронной процессия шла
Радость! О радость познанья!
Я Ливингстона украдкой читал

За англичанином молча шагал
«Бой! повторите заданье!..»

А Александры Васильевны гроб
Тихо тогда выносили
Мама мне книгу подсунула чтоб
Сын не увидел бы смерти в лоб
Сколько напрасных усилий!

О Украина в смертельном дожде
Я все мечтаю на руки к тебе
Некогда молча вернуться
Сын лицезреющий матери глаз
О разве будет причудливый час
Разве опять окунуться?

Вот хожу я по берегу моря — холмистое чрево бугрится
вспоминают глаза мои бедный наряд мой тюркский
Не туда я пошел в своем стремлении гордом
Стал я страшный человек сообразно причудам

Что я мыслил потопить. что использовать думал
и какую-то весну встретить в облике юном
но как старый помещик покидающий усадьбу
Я гляжу с придыханием в горле бессердечно

Все я бросил и на рукописи серые бросил
поменял все на рукописи серые сразу
поманили меня только буквы буквы
а уж весь я побежал. застучали ноги

Не поднять мне у окна тяжести взгляда
И по сонному пути домой не вернуться
Уж мою кровать давно родители убрали
ничего там не стоит. пустое только место

И шагами гигантскими неподходящими
он измеряет берег моря повымерший
после отлива остаются формы разные
черепные. костяные. игольчатые

И эти формы встрепенутся. к морю бросятся
не догнать уж его вам. не старайтеся
А я шляпу в песок позаброшу выброшу
бледнолицый мой костюм разведу крылом

Пропадай ты грусть тоска моя чернильница
Начинайся день постыл плодовита моя семени
Черепные. в панцирях и игольчатые
формы жизни молодой невозвратные…

Ах родная родная земля
Я скажу тебе русское — «бля»
До чего в тебе много иных
молодых и нагих

Так зачем же тебе я — урод
народившийся из темных вод
подколодных ночных берегов
городов

Так зачем я тебе от стены
Где всегда раздвигали штаны
Где воняет безмерно мочой
Так зачем я тебе городской

Краснощеких возьми деревень
У них поросль растет каждый день
Я зачем тебе с тонким лицом
Со здоровым носись подлецом

Отвечает родная земля
— Ты назад забери свое «бля»
Только ты мне и нужен один
Ты специально для этих равнин

Ты и сделан для этой беды
для моей для травы-лебеды
И для шепота ржавых ножей
Я ищу бедной груди твоей

Но за службу такую плачу
Твое имя свиваю в свечу
и горит же она все горит
тебя всякий из русских простит

И поймет все поймет
шапку снимет и слезы прольет

Этим утром открывшийся год!
Я спешу тишиной насладиться
Озирается грозная птица
Разбираясь во пламени вод

Где начало земным китам!?
Разве нам интересно это
Мы с тобою пройдем по следам
По увядшим печально цветам
Незабвенного нашего лета

И с тех пор как гвоздики цветут
не спеша между нас полевые
убедился я: мы роковые
и к подножию двое придут

Мы умрем! мы умрем! мы умрем!
Разумеется милая вместе
Ты пойдешь к жениху. я — к невесте
незабвенным летающим днем
Разумеется милая вместе

Ты и я под единым лучом
С высоты опрокинутым в травы
нет то не были наши забавы
этим старым морщинистым днем
прижимаясь друг к другу умрем
То оказывается не забавы!

Мои знакомые самых различных времен сидели за столами

Они спутались и смешались как волосы влюбленных или как песок или как что‑то

Нравились друг другу удивительно разные люди

Подпрядов беседовал с Сапгиром рассказывал ему как он вытаскивает утопленников

Сапгир слушал его и с восхищением бил себя руками по животу. К их беседе прислушивался Брусиловский рядом с которым сидела Вика Кулигина и умильно смотрела на него льстивым преклонным взором. круглыми коленками

На дереве олеандр сидел замаскированный художник Миша Басов с лицом лося или Александра Блока и вслушивался в шум олеандровых деревьев

Из пещеры на склоне горы выходил голый серьезный задумчивый Игорь Холин. Его губы двигались. очевидно он говорил стихами

Вдруг по центральной аллее с криком гиканьем проскочил верхом на белом коне художник Михаил Гробман. За ним ехала коляска где сидела разомлев от жары жена Гробмана — Ира — его сын Яшка и что‑то завернутое

Улеглась трава. из‑за облака вышло солнце и берег моря усеялся гуляющими. С большим белым зонтом в сопровождении испуганного поэта Лимонова вышла погулять несравненная очаровательная Елена. Она шла важно и прямо и волны лизали ее ноги. Далеко отлетал ее дикий шарф

За большим зеленым камнем на сухом песочке сидел Цыферов и протирал очки. он посмотрел на Елену и поэта Лимонова и Цыферов улыбнулся. Он подумал о какой‑то сказке которую он еще не успел написать

Влево от моря в зеленых зарослях был виден угол небольшого питейного заведения где тихо расположившись с бутылками ел котлеты поэт Владимир Алейников. Рядом с ним отвернувшись к сиреневой девице с живописным лицом сидел художник Игорь Ворошилов и говорил «Признайся ты же меня хочешь!» Бедный художник! Он был уже изрядно пьян. Его нос шевелился

За клумбою с деревенскими ситцевыми цветами прогуливалась румяная Наташа. на ступеньках питейного заведения сидел пьяный художник Вулох и что‑то пытался сказать

Вдруг воздух огласился ругательствами и вообще произошло замешательство. В лисьей шапке с волчьим взором взбудораженный и тоже нетрезвый появился поэт Леонид Губанов. За ним шел поэт Владислав Лён и пытался осторожно урезонить его. ничуть не удавалось

Тут поздоровались два поэта и друзья когда‑то — Алейников и Губанов — портвейн стали пить и читать стихи. Их обступила толпа любопытных которую составляли: художник Андрей Судаков. киношник Гера Туревич. Художник из Киева. художник из Харькова. один шведский подданный. смуглый племянник какого‑то короля. Слава Горб — человек с Украины. Виталий Пацюков который делает передачи о художниках. сотрудник «Молодой гвардии» Саша Морозов. человек в беретике — Рафаэль. Леонард Данильцев. его жена поющая в «Мадригале» и еще другие чьих лиц не было видно