Наум Коржавин - Приобщение

Ты спасёшься? — Бог весть! Я не верю.
Всё смертью чревато.
…Только что в Тебе есть,
Если зная, как Ты виновата,

Я боюсь в том краю, —
Если всё ж мы пойдем на такое, —
Помнить даже в бою
Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.

Свет похож на тьму,
В мыслях — пелена.
Тридцать лет тому
Началась война.

Диктор — словно рад…
Душно, думать лень.
Тридцать лет назад
Был просторный день.

Стала лишней ложь,
Был я братству рад…
А еще был дождь —
Тридцать лет назад.

Дождь, азарт игры,
Веры и мечты…
Сколько с той поры
Утекло воды?

Сколько средь полей
У различных рек
Полегло парней,
Молодых навек?

Разве их сочтешь?
Раны — жизнь души.
Открывалась ложь
В свете новой лжи…

Хоть как раз тогда
Честной прозе дня
Начала беда
Обучать меня.

Я давно другой,
Проступила суть.
Мой ничьей тоской
Не оплачен путь.

Но всё та же ложь
Омрачает день.
Стал на тьму похож
Свет — и думать лень.

Что осталось?.. Быт,
Суета, дела…
То ли совесть спит,
То ли жизнь прошла.

То ль свой суд вершат
Плешь да седина…
Тридцать лет назад
Началась война.

Иль впрямь я разлюбил свою страну? —
Смерть без неё и с ней мне жизни нету.
Сбежать? Нелепо. Не поможет это
Тому, кто разлюбил свою страну.

Зачем тогда бежать?
Свою вину
Замаливать? —
И так, и этак тошно.
Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,
И чахну я. Но лямку я тяну.

Куда мне разлюбить свою страну!
Тут дело хуже: я в неё не верю.
Волною мутной накрывает берег.
И почва — дно. А я прирос ко дну.

И это дно уходит в глубину.
Закрыто небо мутною водою.
Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.
И я тону. В небытии тону.

Неужели птицы пели,
Без пальто гуляли мы?
Ранний март в конце апреля
Давит призраком зимы.

Холод неба, зябкость улиц,
Ночь без бодрости и сна…
Что-то слишком затянулась
Нынче ранняя весна.

Как тот призрак с места сдвинуть,
Заблистать в лучах реке?
Мир в пути застрял — и стынет
От тепла невдалеке.

Это всё — каприз природы,
Шутки солнечных лучей…
Но в родстве с такой погодой
Для меня весь ход вещей.

Всё, с чего гнетёт усталость,
Всё, что мне внушало злость,
Тоже кончилось, осталось
И торчит, как в горле кость.

В светлых мыслях — жизнь иная,
Сам же — в этой дни влачу:
Что-то вижу, что-то знаю,
Чем-то брежу — и молчу.

Словно виден свет вершины,
А вокруг всё та же мгла.
Словно впрямь — застрял, и стыну
На ветру,
вблизи тепла.

Уже июнь. Темней вокруг кусты.
И воздух — сух. И стала осень ближе.
Прости меня, Господь… Но красоты
Твоей земли уже почти не вижу.

Всё думаю, куда ведут пути,
Кляну свой век и вдаль смотрю несмело,
Как будто я рождён был мир спасти,
И до всего другого нет мне дела.

Как будто не Тобой мне жизнь дана,
Не Ты все эти краски шлёшь навстречу…
Я не заметил, как прошла весна,
Я так зимы и лета не замечу.

…Причастности ль, проклятья ль тут печать —
Не знаю… Но способность к вдохновенью
Как раз и есть уменье замечать
Исполненные сущности мгновенья.

Чтоб — даже пусть вокруг тоска и зло, —
Мгновенье то в живой строке дрожало
И возвращало суть, и к ней влекло,
И забывать себя душе мешало.

Жизнь всё же длится — пусть в ней смысл исчез.
Всё ж надо помнить, что подарок это:
И ясный день, и дождь, и снег, и лес,
И всё, чего вне этой жизни нету.

Ведь это — так…
Хоть впрямь терпеть нельзя,
Что нашу жизнь чужие люди тратят,
Хоть впрямь за горло схвачены друзья,
И самого не нынче-завтра схватят.

Хоть гложет мысль, что ты на крест идёшь,
Чтоб доказать… А ничего не будет:
Твой светлый крест зальёт, как море, ложь,
И, в чём тут было дело, — мир забудет.

Но это — так… Живи, любя, дыша:
Нет откровенья в схватках с низкой ложью.
Но без души — не любят… А душа
Всевластьем лжи пренебрегать не может.

Всё рвётся к правде, как из духоты.
Всё мнится ей, что крылья — в грязной жиже…
…Мне стыдно жить, не видя красоты
Твоей земли, Господь… А вот — не вижу.

Люди пашут каждый раз опять.
Одинаково — из года в год.
Почему-то нужен нам полёт,
Почему-то скучно нам пахать.

Я и сам поэт… Писал, пишу,
Может, вправду что еще рожу…
А чтоб жрать — не сею, не пашу,
Скучные стихи перевожу.

И стыдясь — за стол сажусь опять,
Унижаю сердце без конца.
А ведь всё — чтоб, уцелев, летать,
Быть собой и волновать сердца.

А ведь всё — чтоб длился мой полёт.
Чтоб и вверх взлетать, и падать вниз…
Одинаково из года в год
Люди пашут землю… В этом — жизнь.

Не охотник я до общих мест,
Но на этом вправду мир стоит.
Если это людям надоест,
Всё исчезнет… Даже этот стыд.

Мысль, надежда, жажда знать, искать,
Свет, тепло, и книги, и кино…
Между тем как людям вновь пахать
Интересно станет всё равно.

А потом окрепнут… И опять,
Позабыв про боль былых утрат,
Кто-то станет сытости не рад,
Не пахать захочет, а летать.

Что ж… Душа должна любить полёт.
Пусть опять летит!.. Но всё равно:
Землю пашут так же — каждый год,
И других основ нам — не дано.

Мне — то ли плакаться всегда,
То ль всё принять за бред…
Кричать: «Беда!»?.. Но ведь беда —
Ничто во время бед.

Любой спешит к беде с бедой
К чему-то впереди.
И ты над собственной — не стой! —
Быстрее проходи.

Быстрей — в дела! Быстрей — в мечты!
Быстрей!.. Найти спеши
Приют в той спешке от беды,
От памяти души,

От всех, кому ты протянуть
Не смог руки, когда
Спасал, как жизнь, свой спешный путь
Неведомо куда.

То свет, то тень,
То ночь в моем окне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.

В чужую близь,
В чужую даль гляжу,
В чужую жизнь
По лестнице схожу.