Джон Китс - Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи

XXIV

185 Нам к Апеннинам непременно надо

Успеть, пока жара не начала

Перебирать на листьях винограда

Росинок четки". - Не предвидя зла,

Учтиво выслушав тот полный яда

Змеиный шип, он взялся за дела

И приготовил для поездки в горы

Охотничью одежду, пояс, шпоры.

XXV

193 Пересекая двор наискосок,

Все медлил он, надеждою влекомый:

Ее шажков легчайший шепоток

Услышать бы - или напев знакомый...

Вдруг до него, как легкий мотылек,

Смех долетел сквозь узкие проемы

Оконные. Взглянул наверх - она

Стоит, улыбкою озарена.

XXVI

201 "Любимая, - сказал он, - что за мука

Уехать, не увидевшись с утра!

На три часа каких-нибудь разлука,

А тяжко так... И все же мне пора!

Но то, что отнял день, войдя без стука,

Нам возвратит полночная пора.

Я ненадолго, слышишь, Изабелла?"

Она ему кивнула и запела.

XXVII

209 Вдоль стен Флоренции во весь опор

С убийцами их жертва проскакала

Туда, где Арно рвался на простор,

Из камышей устроив опахало,

Где лещ теченью шел наперекор;

Вода и бледность братьев отражала,

И пыл Лоренцо. За рекою - лес.

Убийство скрыл глухой его навес.

XXVIII

217 Лоренцо там зарыт, мечом пронзенный,

Его любовь с ним вместе сражена.

Но тягостно душе, освобожденной

Насильственно, и мается она...

С мечей и рук смыв кровь водой студеной

Как гончие, чья пасть обагрена,

Домой убийцы мчат, как в упоенье:

На этот раз их прибыль - преступленье.

XXIX

225 Сестре сказали братья, будто вдруг

Они его на корабле послали

В далекий край, затем что среди слуг

Честнее человека не сыскали.

Надежду прокляни! Замкнулся круг,

В одеждах вдовьих девичьи печали!

Ни нынче он, ни завтра не придет,

Ни через день, ни даже через год.

XXX

233 Ах, как бедняжка до ночи томилась

И плакала о радости былой!

В урочный час к ней не любовь явилась

Воспоминаний сладострастный рой;

И вдруг лицо Лоренцо наклонилось,

Так ей почудилось - и пред собой

Она точеные простерла руки,

Но обняла лишь пустоту разлуки.

XXXI

241 Недолго Эгоизм - Любви собрат

Терзал ее, и часа золотого

Ждал девичий нетерпеливый взгляд

Недолго... ибо в грудь ее сурово

Вошел иных забот высокий лад,

И вслед Любви из-под родного крова

Отправились в неведомую даль

Ее тревога и ее печаль.

XXXII

249 Издалека пришло зимы дыханье

И Запад, позолоту потеряв,

Спешил, поблекший, песню увяданья

Пропеть средь рощ и в логовах дубрав,

Все обнажить и, осмелев заране,

Из северных пещер свой гневный нрав

На волю выпустить. А Изабелла

Потухшим взором в пустоту глядела

XXXIII

257 И становилась с каждым днем бледней.

Уста девичьи братьев вопрошали:

- "Какой тюрьмой пленен он столько дней?"

Чтобы ее утешить, братья лгали.

Как адским дымом злобою своей

И ненавистью палачи дышали.

Из ночи в ночь преследовал их сон:

Труп Изабеллы, в саван облачен.

XXXIV

265 Она в неведенье бы опочила,

Но нечто вдруг - как едкое питье,

Больных спасающее от могилы

На несколько дыханий, как копье,

Индейцу возвращающее силы

И на костре, будя в нем бытие

Тем, что терзает новой болью жилы,

Ее настигло. Вот что это было:

XXXV

273 Средь ночи к ней видение пришло:

Лоренцо плакал у ее постели.

Лесной могилой юное чело

Запятнано, и губы помертвели.

От глаз к ушам два желобка прожгло

Слезами в глиняной коросте; еле

Звучал металл голосовой струны,

И кудри были блеска лишены.

XXXVI

281 Как странно было призраку сначала

Окостеневший напрягать язык,

Чтоб речь его по-прежнему звучала,

Понятная живым. Друид-старик

По струнам ненатянутым устало

Скользнет - и арфа оживет на миг...

В том голосе был отзвук неземного,

Как на кладбище ветра вой ночного.

XXXVII

289 Хотя безумен взор его очей,

Росой блестела в них любовь такая,

Что охраняла магией своей

Бедняжку, страхов к ней не допуская.

А сам меж тем из ткани прошлых дней

Он нить тянул: глухая тьма лесная...

Спесь, жадность... топкий травянистый лог...

Нож в спину - даже вскрикнуть он не мог.

XXXVIII

297 "Тяжелый камень на ноги мне лег,

Кизила куст поник над головою,

Вокруг растут орех, каштан и дрок,

Усыпана могила их листвою.

Я слышу за рекой пастуший рог;

Там я повергнут раной ножевою:

Приди на холмик вересковый мой,

И станет мне тепло в земле сырой.

XXXIX

305 Увы, теперь я только тень, я вне

Людских жилищ - я не вернусь в них боле,

Жизнь только звуками доступна мне:

Вот полдень - пчелы пролетают в поле...

Молюсь один в могильной глубине,

Звон колокольный узнаю по боли,

Которой он пронзает мой покой;

А ты среди живых, в толпе людской.

XL

313 Все чувствую, что есть, и все, что было,

Но духам не дано сойти с ума.

Земное счастье не унесть в могилу,

И все ж побеждена тобою тьма:

Мой бледный серафим, мое светило,

Моя жена, не знаешь ты сама,

Как бледность эта греет, как сияет

И суть мою любовью наполняет!"

XLI

321 Дух простонал: - "Прощай!", потупил взор,

Исчез, взвихрив полночной тьмы частицы:

Так, если устремить усталый взор

В подушку смятую, когда не спится

И в голову нам лезет всякий вздор,

Мрак вдруг вскипает, пенится, искрится...

Спать Изабелла больше не могла:

Пред ней все та же огненная мгла.

XLII

329 "Я думала, судьба людьми играет,

Давая долю блага или зла,

Кто рано, а кто поздно умирает...

В неведенье о жизни я жила!

Мне призрак милый правду открывает:

Тут братние кровавые дела!

Приду к тебе и поцелую в очи,

С тобою, мертвым, буду дни и ночи".

XLIII

337 Она решила: - "Пересилю страх,

Всех обману, тайком уйти сумею,

Найду в лесу его бесценный прах

И песней колыбельной отогрею".

Чуть рассвело - она уж на ногах

И будит няньку старую, чтоб с нею

Идти к могиле, где томится он

Ведь ей недаром снился вещий сон.

XLIV

345 Вдоль берега, где мрак еще струится,

Две тени пробираются тайком.

Сжимает крепко нож в руке девица.

Старуха шепчет ей: "Каким огнем

Ты вся горишь? И что должно случиться,

Чтоб улыбнулась ты, дитя?" - "Идем!"

И вот нашли его земное ложе:

Вот камень, вот кизил - да, все похоже!

XLV

353 Кладбищ старинных кто не посещал?

Кто мысленно не рыл, кроту подобно,

Песок и дерн, чтоб черепа оскал,

Скелет и саван разглядеть подробно,

И собственную душу не вселял

В тех, кого смерть так исказила злобно!

Все это рай в сравненье с той тоской,

Что хлынула ей на сердце рекой.

XLVI

361 В могилу взор вперив, она хотела

Постичь злодейской мысли тайный ход.

Ей виделось распластанное тело

Так ясно, как на дне кристальных вод.