Иван Суриков - Стихотворения

Перед воеводу
С грозными очами
Молодец удалый
Приведен слугами.

Он для всех проезжих
Страшной был грозою:
Грабил по дорогам
Смелою рукою.

Долго воевода
Взять его старался,
Наконец удалый
Молодец попался.

Перед воеводу
С грозными очами
Приведен он, скован
Крепкими цепями.

Плисовая куртка
С плеч его свалилась,
Над высокой грудью
Буйная склонилась.

По груди из раны
Кровь течет струею,—
Знать, что не дешевой
Куплен он ценою.

Грозно удалому
Молвил воевода:
«Сказывай, какого.
Молодец, ты рода?

Мать, отец кто были.
Что тебя вскормили,
Удальству, разбою
Рано научили?

Говори, сознайся
Ты передо мною:
Много ли удалых
Грабило с тобою?

Говори мне прямо.
Говори открыто.
Где твое богатство
Спрятано, зарыто?»

Перед воеводой
С грозными очами
Молодец удалый
Вдруг встряхнул кудрями.

Смело он рукою
Кудри расправляет.
Воеводе бойкой
Речью отвечает:

«Темный лес — отец мой.
Ночь — мне мать родная,
Удальству учила
Воля дорогая.

У меня удалых
Было только трое,
Что мне помогали
В грабеже, разбое.

Первый мой удалый —
Нож остроточеный.
А второй — тяжелый
Мой кистень граненый.

Третий мой удалый
По полю гуляет:
Он ездою быстрой
Ветер обгоняет.

С ними я в глухую
Ночку потешался —
Смело по дорогам
Грабил, не боялся.

Где ж мое богатство
Спрятано, хранится —
Этого тебе уж,
Видно, не добиться!»

Грозно воевода
Засверкал очами,
И зовет он громко
Стражу с палачами.

Два столба дубовых
Им велит поставить
Да покрепче петлю
Из пеньки исправить.

Сделано, готово;
Стража ждет и ходит
И к столбам дубовым
Молодца подводит.

Молодец не вздрогнет.
Не промолвит слова.
Грозный воевода
Спрашивает снова:

«Слушай же меня ты.
Молодец удалый:
Где твое богатство?
Расскажи, пожалуй.

Верь ты мне, клянуся
Здесь, при всем народе,—
Дам тебе я волю,
Будешь на свободе.

Если хочешь воли.
Расскажи, не мешкай!»
И промолвил громко
Молодец с усмешкой:

«Рассказать нетрудно.
Слушай, да не кайся,
И моим заветным
Кладом разживайся!

Все мое богатство —
Можно побожиться —
В тереме высоком
У тебя хранится.

Ты сердечной тайны
Жениной не знаешь
И мое богатство
Крепко сберегаешь.

Ты ходил в походы,
Воевал с врагами —
Я с твоей женою
Пировал ночами.

Весело я с нею
Проводил те ночи,
Целовал уста ей.
Целовал ей очи…»

Зимний день. В холодном блеске
Солнце тусклое встает.
На широком перекрестке
Собрался толпой народ.

У Можайского Николы
Церковь взломана, грабеж
Учинен на много тысяч;
Ждут, назначен тут правеж.

Уж палач широкоплечий
Ходит с плетью, дела ждет.
Вот, гремя железной цепью.
Добрый молодец идет.

Подошел, тряхнул кудрями.
Бойко вышел наперед,
К палачу подходит смело,—
Бровь над глазом не моргнет.

Шубу прочь, долой рубаху,
На кобылу малый лег…
И палач стянул ремнями
Тело крепко поперек.

Сносит молодец удары.
Из-под плети кровь, ручьем…
— Эх, напрасно погибаю,—
Не виновен в деле том!

Не виновен, — церкви божьей
Я не грабил никогда… —
Вдруг народ заволновался:
«Едет, едет царь сюда!»

Подъезжает царь и крикнул:
«Эй, палач, остановись:
Отстегни ремни кобылы…
Ну, дружище, поднимись!

Расскажи-ка, в чем виновен,—
Да чтоб правды не таить!
Виноват — терпи за дело.
Невиновен — что и бить!»

— За грабеж я церкви божьей
Бить плетями осужден.
Но я церкви, царь, не грабил,
Хоть душа из тела вон!

У Можайского Николы
Церковь взломана не мной,
И грабители с добычей
Забралися в лес густой:

Деньги и кучками расклали…
Я дубинушку схватил —
И грабителей церковных
Всех дубинушкой побил.

«Исполать тебе, детина! —
Молвил царь ему в ответ. —
А цела ль твоя добыча?
Ты сберег ее иль нет?»

— Царь, вели нести на плаху
Мне головушку мою!
Денег нет, перед тобою
Правды я не утаю.

Мне добычу эту было
Тяжело тащить в мешке;
Видно, враг попутал, — деньги
Все я пропил в кабаке!

Князь Владимир стольнокиевский
Созывал на пир гостей,
Верных слуг своих — дружинников,
Удалых богатырей.

Звал их яства есть сахарные,
Пить медвяные питья;
И сходились гости званые,
И бояре и князья.

Много было ими выпито
Искрометного вина;
То и дело осушалися
Чаши полные до дна.

Обходил дружину храбрую
С хмельной брагой турий рог;
Только хмель гостей Владимира
Под столы свалить не мог.

Вот, как вполсыта наелися
И вполпьяна напились,
Гости начали прихвастывать,
Похваляться принялись.

Кто хвалился силой крепкою,
Кто несметною казной.
Кто своей утехой сладкою —
Богатырскою женой.

Кто товарами заморскими,
Кто испытанным конем.
Лишь Данило призадумался.
Наклонившись над столом.

На пиру великокняжеском
Он не хвалится ничем;
И насмешливо дружинники
Шепчут; «Глух он али нем?»

— Ты почто, скажи, задумался? —
Князь Даниле говорит.—
Взор твой ясный темной думою.
Словно облаком, покрыт.

Али нет казны и силушки
У тебя, Данило-свет?
Платье ль цветное изношено?
Аль жены-утехи нет?

Встрепенулся свет Денисьевич,
Молвя князю: «Всем богат;
А своей я темной думушке.
Добрый княже, сам не рад.

На твоем пиру на княжеском
Собеседник я плохой;
И тебе, я, княже, кланяюсь:
Отпусти меня домой.

Отчего я сам не ведаю,
Грусть взяла меня теперь!..»
Встал Данило, князю-солнышку
Бил челом и вышел в дверь…

И дружине молвил ласково
Князь Владимир, поклонясь:
— Все вы, други, переженены.
Не женат лишь я, ваш князь.