Иван Суриков - Стихотворения

Мечтавший выбиться «в люди», стать купцом первой гильдии. Захар Андреанович вначале успешно торгует, расширяет свое дело и заводит вторую овощную лавку, поставив за прилавок сына. Теперь на чтение у любознательного юноши оставалось еще меньше времени. Утомительное сидение в лавке и прочие коммерческие заботы сильно мешали его литературным интересам. Писать стихи он все же продолжает. Чувствуя их несовершенство, он часто рвет написанное, но, охваченный могучей поэтической страстью, вновь берется за перо. Однако первое соприкосновение начинающего поэта с миром профессиональной литературы оказывается весьма болезненным. Одна из его знакомых, М. Любникова, дочь домовладельца, у которого Суриковы арендовали помещение для лавки, узнав про литературные занятия Ивана Сурикова, устраивает ему встречу с крупным московским литератором, чье имя поэт, вспоминая впоследствии об этом эпизоде, скрыл под инициалами. Познакомившись со стихами Су рикова, этот маститый писатель в резкой форме раскритиковал их, пренебрежительно посоветовав автору заниматься «своим делом», то есть торговлей, и предсказав, что никакого литератора из него не получится.

Но юный поэт не пал духом. Поэзия была для пего формой духовного существования, и не писать он не мог. Впервые напечататься Сурикову помог счастливый случай. При содействии все той же заботливой М. Любниковой его познакомили с еще более признанным литературным авторитетом того времени, поэтом А. Н. Плещеевым, принявшим живое участие в судь бе одаренного юноши. При первой же встрече он такими словами ободрил начинающего поэта: «У вас, Иван Захарович, много задушевности, правды и чувства — важные черты в поэзии, — работайте смело. Талант есть, голубчик. По местам, правда, встречаются шероховатости, неточности… Не велика беда… Талант ваш окрепнет… Работайте без смущения». Поддержанный Плещеевым, Суриков дебютирует в московской прессе и со следующего. 1864 года регулярно печатается в московском и петербургском еженедельниках «Развлечение» и «Воскресный досуг». Уровень этих массовых журналов был конечно, невысок, но сотрудниче ство в них способствовало творческому росту поэта.

Первые же публикации показали близость Сурикова к устному народному творчеству. Поэт смело развивает песенные и фольклорные традиции, иногда пишет по мотивам русских и украинских народных песен. В свою очередь многие его произведения расходятся по стране в виде новых народных песен, проникнутых щемящей тоской или просветленной грустью:

Народность этой поэзии была действительно неподдельной. «Что, удалый молодец, опустил ты буйную и сидишь за чаркою с невеселой думою?» Или: «Как простор степной широко-велик; как в степи глухой умирал ямщик». Чтобы писать с такой трогательностью и задушевностью, нужно было самому много выстрадать. Важно и то, что изображение горькой бедняцкой судьбы, показ народного горя обусловили созвучную содержанию и основанную на фольклорной поэтике песенн ую форму. Под пером молодого автора правда житейского наблюдения становилась правдой художественного обобщения.

Песенная направленность Суриковского творчества, особенно на первом его этапе, совсем не случайна. Она в не меньшей степени, чем избранная автором тематика или поэтика, выразила крестьянскую сущность его мировосприятия. Как справедливо заметил видный русский этнограф и фольклорист П.Н. Рыбников, посредством своих песнопений «крестьяне могут отзываться на каждое событие в жизни, на каждое движение в сердце». [2] Рыбников П.Н. Заметки собирателя. — В кн.: Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. Т. 1. изд. 2-е. М., 1909, с. XCIX.

Известный народник Г. Д. Деев-Хомяковский называл песни И. 3. Сурикова «коллективными песнями», настолько глубоко и органично выражали они народную психологию, настолько отчетливо звучал в них трагический голос всех обездоленных.

Но в литературных кругах искренние, задушевные и полные горечи стихи молодого поэта успеха не имели. Одни критики замалчивали его. Другие — считали эпигоном А. Кольцова и И. Никитина. Господствовавшие в обществе предрассудки мешали правильно воспринять и оценить «мужицкую» поэзию поэта-самоучки [3] В одном из некрологов, посвященных кончине И. 3. Сурикова, писали как раз о социально-психологических барьерах на творческом пути писателей из народа: «Нелегко дается самородкам жизненная карьера. У нас же, в силу господствующих предрассудков. выдвинуться им из своей среды еще труднее». — «Живописное обозрение». 1880. № 19. . Даже такой чуткий и прогрессивный литератор, как В. Г. Короленко, счел Сурикова всего лишь «средним поэтом». По-настоящему признали Сурикова, да и то с оговорками, только через десятилетие, незадолго до его смерти. А пока за свой литературный труд он получал крохотные гонорары и продолжал бедствовать.

Начало творческого пути И. 3. Сурикова совпало с целой цепью жизненных невзгод Первым ударом стало разорение отца. Строительство железных дорог подо рвало ямщицкий промысел, а вместе с ним захирела и торговля у Суриковых, так как ямщики составляли основную массу покупателей в их овощных лавках. Отец запил, и его пришлось отправить в деревню. Мать была вынуждена пойти в кухарки к своему шурину Ивану Андреановичу. Не найдя лучшего места, стал работать у дяди-самодура приказчиком и сам Суриков. Некоторое облегчение наступило, когда ему вместе с вернувшимся В Москву отцом удалось снять небольшое помещение и открыть торговлю старым железом и углем. Но вскоре умерла горячо любимая мать Сурикова, человек, много значивший в ею жизни. Спустя три месяца, после очередного запоя, ею отец снова женится, на этот раз на сумасбродной женщине из раскольниц. Совместная жизнь с мачехой, превратившей дом в настоящий ад, оказалась невыносимой. Вместе с женой (Суриков женился в 1860 году на доброй и скромной девуш ке -си ротке Марусе Ермаковой, ставшей для него на всю жизнь любящей и заботливой спутницей) он уходит из дома.

Начинается еще более трудная кочевая жизнь. Суриков часто оказывается без крова и работы Попробовал он поработать в типографии, но из-за своей близорукости не смог. Лишения и моральные страдания оказываются настолько тяжелыми, что однажды, отчаявшись найти работу. Суриков чуть не бросился с моста в реку. Какая-то внутренняя сила удержала его, но он кажется окончательно сломленным. Непосильная нужда и отсутствие надежд на лучшее будущее вызывают у него такое чувство безысходности, что он начинает топить горе в вине. Однако «искра божия» не могла погаснуть так легко. Иван Суриков находит в себе силы уйти с кабацкого дна, и не малую роль в этом сыграла его писательская страсть. Он решает вернуться в угольную лавку к своему отцу, от которого к тому времени, предварительно обобрав, уже ушла новая жена.