Сборник - Причудница: Русская стихотворная сказка

Кузине горя мало:
Ведь и в конце всего
Она не потеряла…
Ну, ровно ничего.

Коль вдруг распухнут губки,
Есть кремы для услуг.
Ну, а для смятой юбки
Имеется утюг.

Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!

Хоть был с кузиной нежен,
Но, право, до сих пор,
Как триста дев, безгрешен
Гильом де Рошефор.

Мужая неуклонно,
Он только тем грешил,
За что во время оно
Онан наказан был.

И до сих пор бы страсти
Не знал он, если б в нем
Не приняла участья
Мадам де Жантийом.

Тут я молчу в смущеньи
И, падая к ногам,
Вперед прошу прощенья
У всех знакомых дам.

Сам папа мне свидетель,
Что на сто верст кругом
Известна добродетель
Мадам де Жантийом.

Ей не страшно злоречье.
Белей, чем снежный ком,
И реноме и плечи
Мадам де Жантийом.

И словно ангелочки,
Вдаль тянутся гуськом
Двенадцать юных дочек
Мадам де Жантийом.

И к этой строгой даме,
Потупя скромно взор,
С фривольными мечтами
Явился Рошефор.

Но тут от пылкой страсти
Был мигом исцелен,
Когда в ответ на «3драссте!»
Она сказала: «Вон…»

Когда ж от нагоняя
Он бросился бежать,
Прибавила, вздыхая:
«Вон… там моя кровать».

И тут погасли свечи,
И на сто верст кругом
Во тьме блеснули плечи
Мадам де Жантийом!

Хоть он к заветной цели
Спешил, что было сил,
Но все ж в любовном деле
Весьма несведущ был.

Итак, попав в объятья,
В неведеньи своем
Запутался он в платье
Мадам де Жантийом.

И так болтался, в горе
Ногами шевеля,
Как некий бриг на море
Без мачт и без руля…

И все шептал с опаской:
«Ах, смею ль? Ах, могу ль?»
Тогда она с гримаской
Сама взялась за руль

И опытной рукою
К источнику всего
Дорогой вековою
Направила его.

И, наклонившись к даме,
Он прямо в гавань – трах!
Под всеми парусами
Причалил впопыхах.

Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!

Простившись с дамой вяло,
– Любить их нелегко —
Маркиз шагал по залу
За горничной Марго.

Попав, как по заказу,
С ней в темной коридор,
Мгновенно ожил сразу
Галантный Рошефор.

И тут иль от смущенья
Иль от избытка сил
Вмиг без предупрежденья
Зашел любви он в тыл.

И песнь любви, как мог он,
Так спел ей второпях,
Что был бы им растроган
Любой персидский шах.

Ах, есть свои услады
У экзотичных ласк!
О сказки Шахразады!
О сладостный Дамаск!

Поняв по ощущенью,
В чем дело тут, Марго
В немалом восхищеньи
Воскликнула: «Ого!»

Любовь многообразна,
И важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!

Как сложенные вместе
Пять Лед и шесть Юнон,
Мила – вы это взвесьте —
Красавица Нинон.

Но все-таки едва ли
В девичий пансион
На миг хотя бы взяли
Красавицу Нинон.

Был срок девичий отжит
Давно. И с тех времен
В любви щедра, как Ротшильд,
Мадмуазель Нинон.

О, страсть ее безбрежна!
Весь Н-ский гарнизон
Порукой страсти нежной
Красавицы Нинон.

По воле Афродиты
К Нинон, хоть незнаком,
Походкой деловитой
Влетел маркиз Гильом.

И быстро молвив «Здрассте»,
Заранее влюблен,
Поднял свой кубок страсти
Над чашею Нинон.

Отбросив старый метод,
Испорченный весьма,
За кубок страсти этот
Взялась она сама

И поднесла в томленьи
Сверх всяческих программ
Тот кубок наслаждений
К пылающим устам.

Маркиз всем этим очень
Был изумлен тогда,
Воскликнул, озабочен:
«Позвольте… не туда!»

В ответ нежнейшей скрипкой
Хихикнула она
И выпила с улыбкой
По капле все до дна.

Ах, в деле страсти нежной
Противен был шаблон
Немножечко мятежной
Мадмуазель Нинон.

Придя немного в чувство
От сладостных истом,
Над тайною искусства
Задумался Гильом.

И так сидел он в нише,
Задумчив, как пять тумб,
Как только что открывший
Америку Колумб.

Но очень любопытен,
Сконфузившись слегка,
Решил и сам испить он
Любовь из родника.

И слушай, о прохожий,
По образу Нинон
К истоку страсти тоже
Прильнул губами он.

И слились в позе сладкой
В одной из цифр, в какой
Шестерка иль девятка
Имеют смысл иной.

Интригу кончив эту
И не успев поспать,
Он некую Жанетту
Поехал провожать.

Хоть было в той карете
И тесно и темно,
Но все ж Эрот заметил
Там кое-что в окно.

И увлеченный этим,
Дав крыльям полный ход,
Влез между ними третьим
Проказливый Эрот.

Летела вдаль карета,
И прыгали слегка
Карета и Жанетта
От каждого толчка.

Что было в той карете,
Известно лишь ему,
Карете и Жанетте
И больше никому.

И после этой тряски
До утра как назло
От тряски и от ласки
Всю ночь его трясло.

Но, встав часов в двенадцать,
Как истый кавалер,
Поехал представляться
Графине Сент-Альмер.

Когда же прямо в ванну
Он был к ней приведен,
Подумал: «Очень странно!»
И молвил вслух: «Пардон!»

Она же в брызгах пены,
Не молвя ничего,
Как нежная сирена,
Глядела на него.

О, дочери Нептуна!
О, белый жемчуг дна,
Где тело вечно юно
И скользко, как волна.

О, ласки без предела,
Очей бездумных муть
И молнией белой
Сверкающая грудь!

Чего ж еще вам надо?
Итак, по мере сил,
Она была наядой,
А он тритоном был.

От мокрой той графини
На сушу вновь влеком,
На завтрак к Жакелине
Отправился Гильом.

Увы, поверьте чести,
Не описать перу,
Какую с нею вместе
Затеял он игру.

В игре той нерутинной
Был вот какой ансамбль:
Гильом, с ним Жакелина
И вишня par ехаmрlе.

Прибавлю добровольно,
Что эту вишню рок
Забросил вдруг в довольно
Интимный уголок.