Редьярд Киплинг - Казарменные баллады и Семь морей (книги стихов)

Патруль мне, сука, попал под руку;

а я на расправу крут.

И вот на старых скрипучих нарах

с клопами воюю тут.

В головах — обноски (им в обед — сто лет).

Двор тюремный. (Всё, кончен бал.)

Две недели губ-вахты — не с бухты-барахты:

Я «был пьян и устроил скандал».

Ого-го! — уж скандал так скандал!

Патрулю от души наподдал!

Две недели губ-вахты — не с бухты-барахты:

Я «был пьян и устроил скандал»!

Вначале пиво я дул лениво,

но друг разошелся вдруг.

Всучил, вражина, мне кружку джина,

и… все поплыло вокруг.

Когда я трезвый, я парень резвый,

но пьяный — резвей стократ.

Схлестнись, попробуй, с такой особой,

век жизни не будешь рад!

Где шлем казенный? Вопрос резонный…

Но с пьяных — велик ли спрос?

А где ботинки? По ним поминки

я справил без лишних слез,

Мундир свой хаки порвал я в драке,

но главное — суд в полку:

За все пропажи, за сопли вражьи

нашивки мои — ку-ку!

Жена, стервоза, пустилась в слезы,

и следом за ней — малец.

И черт бы с ними, но, сучье вымя,

узнает майор — конец.

Покаюсь срочно; скажу: «Так точно,

на пьянстве я ставлю крест!»

Но за бутылкой я с клятвой пылкой

покончу в один присест!

В головах — обноски (им в обед — сто лет).

Двор тюремный. (Все, кончен бал.)

Две недели губ-вахты — не с бухты-барахты:

Я «был пьян и устроил скандал».

Ого-го! — уж скандал так скандал!

Патрулю от души наподдал!

Пер. Евгений Фельдман

Радость в джине да в чаю —

Тыловому холую,

Соблюдающему штатские порядки,

Но едва дойдет до стычки —

Что-то все хотят водички

И лизать готовы водоносу пятки.

А индийская жара

Пропекает до нутра,

Повоюй-ка тут, любезный господин!

Я как раз повоевал,

И — превыше всех похвал

Полковой поилка был, наш Ганга Дин.

Всюду крик: Дин! Дин! Дин!

Колченогий дурень Ганга Дин!

Ты скорей-скорей сюда!

Где-ка там вода-вода!

Нос крючком, зараза, Ганга Дин!

Он — везде и на виду:

Глянь — тряпица на заду.

А как спереди — так вовсе догола.

Неизменно босиком

Он таскался с бурдюком

Из дубленой кожи старого козла.

Нашагаешься с лихвой —

Хоть молчи, хоть волком вой,

Да еще — в коросте пота голова;

Наконец, глядишь, привал;

Он ко всем не поспевал —

Мы дубасили его не раз, не два.

И снова: Дин! Дин! Дин!

Поворачивайся, старый сукин сын!

Все орут на бедолагу:

Ну-ка, быстро лей во флягу,

А иначе — врежу в рожу, Ганга Дин!

Он хромает день за днем,

И всегда бурдюк при нем,

Не присядет он, пока не сляжет зной;

В стычках — Боже, помоги,

Чтоб не вышибли мозги! —

Ну а он стоит почти что за спиной

Если мы пошли в штыки —

Он за нами, напрямки,

И всегда манером действует умелым

Если ранят — из-под пуль

Вытащит тебя, как куль:

Грязнорожий, был в душе он чисто-белым.

Опять же: Дин! Дин! Дин!

Так и слышишь, заряжая карабин,

Да еще по многу раз!

Подавай боеприпас,

Подыхаем, где там чертов Ганга Дин!

Помню, как в ночном бою

В отступающем строю

Я лежать остался, раненый, один

Мне б хоть каплю, хоть глоток —

Все ж пустились наутек,

Но никак не старина, не Ганга Дин.

Вот он, спорый, как всегда;

Вот — зеленая вода

С головастиками, — слаще лучших вин

Оказалась для меня!

Между тем из-под огня

Оттащил меня все тот же Ганга Дин!

А рядом: Дин! Дин! Дин!

Что ж орешь ты, подыхающий кретин?

Ясно, пуля в селезенке,

Но взывает голос тонкий:

Ради Бога, ради Бога, Ганга Дин!

Он меня к носилкам нес.

Грянул выстрел — водонос

Умер с подлинным достоинством мужчин,

Лишь сказал тихонько мне:

«Я надеюсь, ты вполне

Был водой доволен», — славный Ганга Дин.

Ведь и я к чертям пойду:

Знаю, встретимся в аду,

Где без разницы — кто раб, кто господин;

Но поилка наш горазд:

Он и там глотнуть мне даст,

Грешных душ слуга надежный, Ганга Дин!

Да уж — Дин! Дин! Дин!

Посиневший от натуги Ганга Дин,

Пред тобой винюсь во многом,

И готов поклясться Богом:

Ты честней меня и лучше, Ганга Дин.

Пер. Евгений Витковский

(Товарные поезда Северной Индии)

Когда сердца солдат сильней забиться бы могли?

От слов команды: «Заряжай!» — а после: «Ляг!» и «Пли!»?

Нет: вот когда у тесных троп все с нетерпеньем ждут,

Чтоб интендантский груз привез снабженческий верблюд.

Ох, верблюд! Ох, верблюд! С важным видом идиота

Он раскачивает шеей, как корзиной злобных змей.

Не ворчит он, не кричит, делает свою работу.

Нагрузите-ка побольше, приторочьте поплотней!

Что заставляет нас, солдат, всё в мире проклинать?

И что солдат-туземцев заставит задрожать?

То, что патаны в эту ночь нам разнесут палатки?

Да нет, похуже: вдруг верблюд над ней раздует складки!

Ох, верблюд! Ох, верблюд! Волосатый и косматый,

За оттяжки от палаток спотыкается в пыли.

Мы шестом его бьем, мы орём ему: «Куда ты?»,

Ну а он ещё кусает руки, что его спасли.

Известно: лошадь-то чутка, а вол совсем дурак,

Слон — джентльмен, а местный мул упрямей, чем ишак.

Но вот снабженческий верблюд, как схлынет суета,—

И дьявол он, и страус он, и мальчик-сирота.

Ох, верблюд! Ох верблюд! Ох, кошмар, забытый богом,

Где приляжет — вьется птичка и мелодию свистит.

Загородит нам проходы — и лежит перед порогом,

А как на ноги поднимем — так, скотина, убежит!

Хромает, весь в царапинах, воняет — просто страх!

Отстанет — потеряется и пропадёт в песках.

Он может целый день пастись, но в ночь — поднимет вой,

А грязь найдет — так уж нырнет аж чуть не с головой!

Ох, верблюд! Ох, верблюд! Шлеп и хлоп — в грязи забавы,

Только выпрямил колени — и во взгляде торжество.

Племя дикое налево, племя дикое направо,

Но для Томми нет заторов, раз верблюд везет его!

Но вот закончен трудный марш, и лагерь впереди.

И где-то выстрелы гремят, и крики позади,

Тут расседлаем мы его — испил он скорбь до дна,

И так мечтает он за всё нам отомстить сполна,

Ох, верблюд! Ох, верблюд! Как горбы в пустыне плыли!

У источника приляжет, где фонтанчиком вода,

А когда к нему подходим так не ближе, чем на милю:

В бочку мордой он залезет — пропадём ведь мы тогда!

Пер Галина Усова

Если яйца ты фазаньи хоть однажды воровал,

Иль белье с веревки мокрое упер,

Иль гуся чужого лихо в вещмешок к себе совал —

Раскумекаешь и этот разговор.

Но армейские порядки неприятны и несладки,

Здесь не Англия, подохнешь ни за грош.

(Рожок: Не врешь!)

Словом, не морочься вздором, раз уж стал ты мародером,

Так что —

(Хор.) Все — в дрожь! Все — в дрожь! Даешь!