Василий Бетаки - За полвека

А может быть, — ветви…?

В лесах бестревожных

Какой невозможный Художник

Придумал ли, выискал место такое,

Чтоб белые башни

За тридевять рек от Столицы острожной

Поставить в гордыне над этим безлюдным покоем?

Да, крепость…

А впрочем, зачем она, крепость

В таких недоступных российских глубинах?

Тут, кажется, крепость — каприз и нелепость:

Ну, с кем тут рубились?

С грехом окружить, а не то чтоб свалить её,

Наверное, целую армию надо…

В кого тут палили?

Какой очумелый политик

Тянул эти стены, достойные стольного града?!

Другие же стены серебряно в озеро влиты,

Где белая тень опрокинутых башен струится,

Где так бестелесно и зелено зыблются плиты.

Кириллов ли?

Китеж ли?

Лес и молчанье…

Качанье

Небес под ногами…

Становятся лицами листья

И ликами — лица…

Камням да деревьям

начнёшь как язычник молиться —

Затем, что ни в битву не верится тут,

Ни в молитву —

Лишь в белые стены,

да в жёлтые листья,

да в жёлтые листья…

41.

ВЕНИК ТРИОЛЕТОВ

Такой эксперимент: сонеты, как известно, легко заплетаются в венки,

а если пытаться заплести триолеты, то они, как вдруг оказалось,

непременно торчат во все стороны веником!

К тому же последний триолет оказывается почти первым, но навыворот!

Правда, тут необходима непрерывная игра со знаками препинания…

1.

Не виноватые ни в чём,

Молитесь идолам, столицы!

Зубами щёлкают границы,

Не виноватые ни в чём.

Царь сам не служит палачом:

На это есть иные лица,

Не виноватые ни в чём…

Молитесь идолам, столицы.

2.

Молитесь идолам Столицы,

Забудьте бунт ночных лесов.

Автомашины злее псов —

Молитесь! Идолам столицы

Нужнее, чем гнездо для птицы,

Или — чем башня для часов…

Молитесь идолам! Столицы,

Забудьте бунт ночных лесов

3.

Зубами щёлкают границы,

Или наручники гремят?

Приказано любить свой ад:

Зубами щёлкают границы.

И вот больной влюблён в больницы,

Мертвец своей могиле рад…

Зубами щёлкают границы,

Или наручники гремят…

4.

Не виноватые ни в чём,

Побрякивают железяки.

Свободно трудятся писаки,

Не виноватые ни в чём:

Ведь он с другим — к плечу плечом!

Ведь так же поступает всякий…

"Не виноватые ни в чём!" —

Побрякивают железяки.

5.

Царь сам не служит палачом,

И даже не родит идею:

Идея массами владеет,

Царь сам не служит палачом:

Как правило, он ни при чём;

От славословия балдея,

Царь сам не служит палачом

И даже не родит идею!

6.

На это есть иные лица.

(Их я не видел до сих пор!)

А чтоб вступать со мною в спор —

На это есть иные лица:

В "евангелисты" не годится

Фанатик, честный, как топор,

На это есть иные лица,

Их я не видел до сих пор…

7.

Не виноватые ни в чём

Вполне порядочные люди

Об идолах бесспорно судят:

"Не виноватые ни в чём…"

Кто ж, спутав жертву с палачом,

Приносит головы — на блюде! -

Не виноватые ни в чём?

Вполне порядочные люди.

8.

Молитесь идолам, столицы,

Не виноватые ни в чём:

Царь сам не служит палачом.

Молитесь идолам: столицы

Зубами щёлкают. Границы

Приказывают кирпичом:

Молитесь идолам Столицы,

Не виноватые ни в чём!

42.

БАКИНСКАЯ БУХТА

Auf die Berge will Ich steigen,

Lachend auf euch niederschauen

H. Heine

Тут бродячих собак под навесом полно,

И морская вода попадает в вино,

На дюралевых ножках, как на сваях, столы,

И читает стихи мне Ага Лачанлы.

И звучит надо мной ритм газели двойной,

И я слышу, что он — в самом деле двойной,

А его повторяют каспийский прибой

И закат, оттенённый персидскою хной.

И не-правдо-подобно-восточной стеной

Дворец ширван-шахов торчит за спиной…

Этот берег стихов чем-то душу томит,

С ним когда-то на ты говорил Низами.

И хоть здесь лишь в стихах ты найдёшь соловья,

И ни дня не бывает без ветра, но я —

Злостный враг буколических бредней Руссо —

Если жизнь обернётся такой полосой,

Что тошнить меня станет от всех корректур,

От почирканных зеброобразно страниц,

От критических морд и начальственных лиц,

Этих, чей карандаш по стихам — как Тимур,

Трупы слов оставляет и яростных птиц

На полях — чтоб в мозгах был налажен ажур,

Если тошно мне станет от серых фигур,

От солидных очков, от ладоней-мокриц,

От ровесников лысых и крашеных дур,

Изрекающих плохо срифмованный вздор,

Опускающих с хлопаньем шторки ресниц,

После взглядов, пронзительных, как фотоблиц —

Гейне в горы грозился,-

ну а я уж сбегу

Под изодранный тент на морском берегу.

1965 г.

43.

Костры у моря — цветы бессонных.

Со струн гитарных плывёт цыганщина,

Над старым портом, по волнам тёплым,

Над тесной грудой причалов тёмных,

Всё время что-то переиначивая…

Девчонка палкой в огне мешает,

А над кострами прожектор шарит,

Но мягко светятся, с ним не споря,

Сквозь синий конус костры у моря.

В забывшем шёпот моторном мире

Дал берег место наивной лире,

И раздробился вновь пожар истории

На одинокие костры у моря…

Костры у моря с их тихим дымом,

Опять цыганским несёт интимом,

И никуда теперь не деваться

От звёзд, спустившихся до акаций,

От шума листьев по камню лестниц,

От звуков низких чуть слышной песни,

От полушёпота в разговоре,

От неизбежных костров у моря.

44.

А меня никто не провожает.

Только там, как лик святой бледна,

На платформе женщина чужая

В раме ослеплённого окна.

Вниз прямые волосы пролиты,

А за ними солнце, словно нимб.

То чужие боги ждут молитвы,

Но не время поклоняться им.

Длинноглазая, не жди моленья,

Лик иконный, не гляди в стекло —

Ждал я в нём не твоего явленья,

Только чуда не произошло.

45.

ГОЛОСА ДВУХ БАЗАРОВ

ЕРЕВАН:

"Салаты-шпинаты, чеснок и киндза,

Берите, чего пожелают глаза!

Хватайте петрушку, укроп и рейхан:

Баран без приправы — совсем не баран!

Скорее открой мне окошко, мой свет,

Я дам тебе лучший на свете букет!

Что розы-мимозы, зачем нам бульвар?

Нет в городе места важней, чем базар!

На свете прекраснее зелени нет,

Кто ею торгует, живёт двести лет,

А если умру, положите мне в гроб

Рейхан и петрушку, киндзу и укроп!"

РИМ:

Ночная ярмарка в Трастевере,

и мостовые, как паркеты…

"Синьор, кто может жить на севере?

Синьор, отведайте поркетты!"

Поркетта разлеглась кокетливо,

и хоть оскал её коварен, но —

Она свинья Она приветлива.

Она на вертеле зажарена…

46.

КОЛХИДА