Светлана Сырнева - Избранные стихи

Аукнется ль в чужом краю —
в пути развеется дыханье.
Так мудрость ясную мою
оберегает расстоянье.

И муза со своих высот
не так ли в дольний мир взирает?
Покуда чувство к ней дойдет —
оно до остова сгорает.

Что ж, муза! Перейдя предел,
очерченный для Божьих тварей,
люби постылый свой удел,
копи печальный свой гербарий.

1989

Лето в разгаре, и странен союз
солнца и холода. Сердце щемит.
Вздрогнет под ветром черемухи куст,
вытянет ветви и прошумит.

Клонится бледный березовый строй,
кроны трепещут, свиваются в жгут.
Шелест и шум по равнине пустой
ходят – и места себе не найдут.

Словно бы полем, поляной, рекой,
небом и космосом, всеми и вся
невосполнимо утрачен покой,
и ни на что опереться нельзя.

В час рокового смещенья эпох
сущее общий находит язык:
шум несмолкающий, трепет и вздох,
долу клоненье и сдавленный крик.

1989

Как ослепшего – за рукав
и как тонущего – на плот,
пусть затянет меня в декабрь,
пусть хоть это меня спасет.

Заметет с четырех сторон,
занавесит со всех высот.
Это – зыбка, а в зыбке – сон,
пусть хоть это меня спасет.

Не страшна небесная твердь:
ватой выложен небосвод.
Что поэту русскому – смерть!
Пусть хоть это меня спасет.

В свой тулуп меня заверни,
о декабрь, и неси, храня.
Так носили в детские дни
полусонную в сани меня.

И уже во сне досмотреть
нескончаемый санный путь.
Что для русского – умереть!
О, не более, чем заснуть.

Ибо жизнь ему – то тесна,
то неслыханно широка.
И ему потребны века
для его короткого сна.

1989

Все те же тоска и сон,
все так же поля легли.
Осенняя стая ворон,
как невод, прошла вдали.

Гляди, заходит опять,
растекшись в туманной мгле.
Но нечего неводу взять
на голой, пустой земле.

Метнуться за косогор,
лететь до ночи, до звезд
и чувствовать, как простор
в безумное око врос.

Лететь от версты к версте,
не смея на отдых сесть.
И даже в самой пустоте
великая тяжесть есть.

О Русь! У кого и как берешь
ты таких пустот,
где даже бессмысленный знак
отчетливый смысл несет!

1989

Слишком все недвижно окрест.
Может, солнце нас обмануло
и пока садилось за лес,
над землею вечность минула.

Как проверю? Душа – и та
недоступностью легкой дышит,
вроде ласточкина гнезда,
притулившегося под крышей.

Дотянись и тихонько тронь
птичий домик, комочек ватный —
и внутри полыхнет огонь
неожиданный, непонятный.

Лишь на миг озарится высь,
обозначится лес бескрайний.
Ветви, листья – вы с чем сплелись,
с чем повязаны общей тайной?

Почему столько раз уже вы,
неясным молчаньем вея,
странный знак послали душе,
словно в чем условились с нею!

1989

Выше тепла и жилья,
словно изверившись в нем,
птиц перелетных шлея
зыблется в небе пустом.

Горних струя воздусей
где-то над нами прошла,
и не она ли гусей в русле
своем повлекла?

Поздно проситься в траву:
тяге земной вопреки
выдержит птиц на плаву
стрежень воздушной реки.

Долго им по небу течь,
плыть без руля и ветрил
мимо встающих навстречь
грозных осенних светил.

1989

Луна свой серебряный бросила плед
Под след моих желтых ботинок.
Скачу через лужи – как будто балет
Танцую на сетке тропинок.

И лужи, и грязь говорят про свое,
А мне и тепло, и красиво —
Как будто бы в самое сердце мое
По трубам ввели Куро-Сиво...