Роберт Фрост - Избранное

На нужную, сам знаешь, высоту,

Чтобы не на полку и не на плиту,

А прямо чтоб на землю опиралась.

Ведь в жизни нет удачи, погляди,

Тем, кто трубу приподымал, скупясь:

И дымом пахли зимние дожди…

Нет, полка — для часов, для книг, для ваз…

Я ненавижу на обоях пятна,

Мне ни к чему на полке дымоход,

Который память праздную сошлёт

К воздушным замкам юности, обратно…

Лопатой листья подбирать –

Как ложечкой сгребать,

И эти полные мешки

Как шарики легки.

Да и к тому же я ещё

Шумлю, шуршу весь день,

Как кролик убегающий

Как вспугнутый олень.

Ведь гору листьев удержать –

Тут сила ни при чём:

Всё разлетается опять

В лицо ли, за плечом…

Могу я их весь день грузить

Вон — аж под потолком!

Или ещё сарай набить

Какая прибыль в том?

Что стоит весь товар такой?

Какой там вес? А цвет?

Всю осень на земле сырой –

И цвета даже нет.

А урожай — итог труда.

Обычна жизнь моя.

Но кто сказал бы мне, когда

Закончу жатву я?

Я целый день по листьям бродил, от осени я устал,

Сколько узорной пестрой листвы за день я истоптал!

Может, стараясь вбить в землю страх,

топал я слишком гордо,

И так безнаказанно наступал на листья ушедшего года.

Всё прошлое лето были они где-то там, надо мной,

И мимо меня им пришлось пролететь,

чтоб кончить свой путь земной.

Все лето невнятный шелест угроз я слышал над головой,

Они полегли — и казалось, что в смерть

хотят меня взять с собой.

С чем-то дрожащим в душе моей,

говоря будто лист с листом,

Стучались мне в веки, трогали губы, -

и всё о том же, о том…

Но зачем я должен с ними уйти?

Не хочу я и не могу:

Выше колени — ещё хоть год удержаться бы на снегу.

За окошком вагона пробегают цветы,

Так мгновенно, что и не узнаешь их ты.

Вот бы выйти назад — из вагона к цветам,

Разглядеть, что ж такое мелькнуло там.

Все, какие знакомы, перечислил цветы я -

Но те, что мелькнули — совсем не такие:

Не хвосты Иван-чая торчали тут,

Не люпины, что на песках растут,

И не колокольчики у входов в тоннели,

Что-то в памяти всё же мельтешит еле-еле…

Как представить себе, что вдруг пробежало,

То, чего никогда на земле не бывало?

Те, кому разглядеть не дано детали,

Мимолётную милость неба снискали…

Ворона сбила

С ёлки снежный ком,

Меня окатила

Сухим дождём,

И эта внезапность

Спасла для меня

Остаток, казалось

Пропащего, дня…

Одни твердят: «земля умрёт в огне».

Другие — что что её покроет лёд,

Я знаю жар желания, и мне

Те ближе, кто твердит: «в огне!»

Но если дважды землю гибель ждёт,

То у меня и холода вполне

Достаточно, чтобы сказать, что лёд

С успехом ту же гибель принесёт!

Ну да, мы — всадники, так мне сдаётся,

И хоть судьбу взнуздать не удаётся,

Но рады чувствовать мы под собой,

Хоть камни суши, хоть морской прибой,

В чём тайна нашего рожденья? В том,

Что мы садимся на Землю верхом,

Так без седла, младенчески легки,

Зарыв в густую гриву кулачки…

Скакун наш дикий — конь без головы,

Мчит без удил, как ни просите вы

Хоть он с пути сбивается, подчас,

Всегда в запасе что-то новое у нас!

С твоей возможностью нельзя равнять

Ни бег ручья, ни даже скорость ветра -

Ты можешь двигаться сквозь время вспять

И по лучу подняться против света,

Но быстрота дана не для сует

И не для спешки: всё что мелко — мимо!

А чтоб средь надвигающихся бед

Ты мог бы устоять неколебимо.

Средь перемен, судьбу держа в горсти

Вы — всемогущие, когда вас двое:

Вас и не разделить и не смести

Когда вы согласились меж собою,

Что жизнь — она и вправду жизнь, пока

Крыло к крылу или к руке рука…

…А у меня Тоска гостит.

Ей радостно, что дождь шуршит,

Что сквозь туман мне смотрит в окна,

Ветвей обвисших переплёт,

И вот она меня ведёт

Вдоль пастбищ по тропинке мокрой…

Ей нравится средь сера дня

Из дома гнать под дождь меня.

От мелких капель серебрится

Её истрёпаный наряд:

Я должен быть с ней вместе рад

Тому, что улетели птицы,

Тому, что тучи тяжелы,

Что одинокие стволы

Над выцветшей землей качает,

Что плачут мокрые кусты…

Она твердит, что красоты

В полях мой взгляд не замечает…

Как знать ей, что не со вчера

Мне эта смутная пора,

Предснежное ничто без света,

Сырые дни глухой тоски

Давно и без неё близки…

Но разве объяснишь ей это?

Когда взвывает ветер, снег швыряя

В стёкла той комнаты,

глядящей на восток,

Обрывки злого лая

Вплетаются в его зловещий шепоток:

«Ну, выйди, выйди!»

Как себе назло

Покинуть ненадёжное тепло?

Итак мы тут — в осаде. Мы вдвоём.

Спит наверху ребёнок…

Я — о том,

Что в щель под дверью заползает холод,

В камине угли гаснут понемногу,

Сугробы за окном растут, и голый

Двор наконец сливается с дорогой,

Простой амбар становится холмом

Сомненья нависают над душой:

А хватит ли нам сил без помощи чужой

Встать вместе с днём?

Эй, все любовники на свете,

Я вам спою, внимайте мне:

Он был холодный зимний ветер,

Она — геранька на окне.

Когда мороза вуалетки

Растаяли на стёклах днём,

И канарейка в тесной клетке

Висела прямо над цветком,

Он сквозь стекло герань заметил

И тут же мимо пролетел,

Напомню — был он зимний ветер

И к ней вернулся в темноте.

Он был владыка льда и снега,

Был сорнякам подмёрзшим бог,

И одиноким птицам неба…

Ну что он о любви знать мог?

Над подоконником вздыхал и

Нажал на раму, чтоб она

Чуть скрипнула, (как услыхали

Те, кто в ту ночь лежал без сна).

Её почти уговорил он

Из ненавистного тепла,

Где, освещённые камином,

Мерцали в доме зеркала,

Бежать…Но как же вдруг ответить -

Решиться сразу нелегко!

А утром ветер зимний ветер

Уже был где-то далеко.

Туманным утром листья эти

Уже готовы облететь, и,

Сорвавшись с пожелтелых крон

Как только дунет злобный ветер,

Умчаться прочь под крик ворон.

Октябрь, дай время листьям этим

Хоть покачаться на рассвете,

Над сонной тишиной земли,

Поверь, что сердце, как ни странно,

Не против твоего обмана –