Михаил Херасков - Собрание сочинений

Когда Пожарскую княжну я возлюбил,
С ней душу съединить мой умысл первый был;
Не шли на мысли нам ни царствы, ни короны,
Нам верные сердца златые были троны.
Прости, что в узах сих толь дерзко говорю.
Служа отечеству и польскому царю,
Который покорил под власть свою Россию,
На что бы мне склонять к предательству Софию?
Я Владиславу быть не мог неверен сам.
Но если было бы угодно небесам,
Чтобы, вражду забыв, престол ему вручили,
Вы б скоро царские награды получили,
Короны бы одной недоставало вам;
Почтенья придал бы боярским он правам,
И, как в Эдеме, вы в Москве бы обитали,
Тебя вторым царем в России бы считали,
Ты б райску жизнь вкушал.

Оставь презренну лесть!
Там лести места нет, где сердце чисто есть.
Мы в поле возросли, не знаем сладких брашен;
Не брани страшны нам, язык лукавых страшен;
Я чувствую сии обманчивы цветы,
Которыми прикрыть коварство хочешь ты.
Такие выгоды, которы равны царским,
Во блесках представляй пред князем ты Пожарским;
А только истину поведай предо мной,
Что было твоего прихода к нам виной,
Что в мыслях ты имел? и что княжна имела?
Мне узел развяжи сего сплетенна дела;
Какую брат ее беседу с ней имел?

Не зная о княжне, я знать о ней хотел;
О их беседе я нимало не известен,
Увы! несчастлив я — но сердцем прав и честен.

Когда ты искренно со мною говоришь,
Не варвара во мне, но друга, Вьянко, зришь.
Кто истины нагой друзьям своим не скажет,
Тот небо раздражит и Бог того накажет.
Отец твой мне слова приманчивы вещал:
Поляков преклонить сегодня обещал
Без брани из Москвы к Смоленску удалиться;
Тобою в деле том он чает подкрепиться.

Благотворения, почтенный князь, твои
Объемлют душу всю и чувства все мои.
Я стану всей Литве твои щедроты славить
И вскоре здешний град принужу их оставить;
Мы браней более с Россией не хотим;
Коль нас послушают, вам скипетр возвратим.

Но ежели Литва окажется упорна
И будет вашему совету непокорна,
Мы с молнией на вас приидем как враги, —
Тогда с Софией ты из града убеги!
Когда вы будете в осаде побежденны,
Не будут жены там, ни дети пощажденны;
Двух тающих сердец страданья не хочу,
Их Бог соединил, и я не разлучу;
Любить Пожарскую я сыну запрещаю;
Тебя, тебя для ней из плена отпущаю.

Прощает кто врагов, тот милостив, как Бог;
Льет слезы у твоих лежащий Вьянко ног!

Внимая новый шум и новый стон во граде,
Всё наше воинство простерлося к осаде;
В дыму казалась нам и в пламени Москва;
Две вылазки на нас извергнула Литва,
Великой стоила нам траты оборона,
Увы! мы храброго лишились Руксалона;
Он, гневом распален и мщеньем закипев,
Один против Литвы пошел, как страшный лев;
Он гнал, рубил, разил, как буря был ужасен;
Но, пулей в грудь пронзен, упал с коня безгласен!

Да Бог его вражду против меня простит!

Пожарский за него со гневом ярым мстит;
Вокруг московских стен как молния летает;
Препятства он себе нигде не обретает.
Он лестницы к стенам приставить повелел;
По ним хотел взлететь, как в облако орел.
Те, кои лестницы ко граду утвердили,
В отважности такой его предупредили;
От тяжести ли войск, коварством ли врагов,
Незапно лествица обрушилася в ров;
И закипела брань с другой страны московской.
Мне в поле сретился теперь гетман Желковской,
С немногими людьми спешит он ко стенам.

Желковский мужествен, но безопасен нам.

Полки твои, мой князь, ко приступу готовы
И только ждут тебя.

Сними с него оковы.

Доколе будет кровь россиян верных течь!

Вот меч Желковского!

Отдай ему сей меч,
Его невинность я пред всеми возвещаю!
Исполни мой приказ, вину твою прощаю,
Я клятву дал к отцу сейчас его пустить.
Лежащему у ног злодею подло мстить.

Пойдем!

С тебя сложил родитель мой оковы,
Но сыну узы он приуготовил новы;
Ты, сердцем будучи коварен и лукав,
Перед отцем моим казаться можешь прав;
Но правым никогда не будешь предо мною;
Твою свободу чту я новою виною.

Стоящий узник твой в свободе, без оков,
Себя я оправдать перед тобой готов.

Еще ты пленник здесь, еще, еще в неволе;
Но дай ты клятву мне со мной сразиться в поле.
Вот меч твой! ведай ты, доколе жив Леон,
Княжной тебе владеть не даст спокойно он;
Теперь я клятвою родительскою связан,
Но бой со Вьянкой мне во брани не заказан.

Могу ли на тебя я руку воружить?
К ногам твоим сей меч приду я положить.

Российских слабых жен презренный соблазнитель,
Знай, я тебе за них непримиримый мститель!
За подлую к тебе Софиину любовь
Я б должен был теперь твою исчерпать кровь;
Твою пронзил бы грудь за грудь ее неверну
И выгнал бы из ней литовску душу черну;
Но держит мой кинжал родительский приказ.
Жду в поле я тебя, беги моих ты глаз!
Я тамо жизнь мою или твою скончаю.

С Софией избежать твоих гонений чаю;
Любовь служила мне успехом в сей стране,
И счастье, может быть, поспешествует мне.
Но чувствую у ног трепещущую землю!
Я звуки бранных труб и топот конский внемлю.
Здесь ужас! страхи здесь! отселе убежим.

Ты, Вьянко, здесь? увы! простись с родителем своим;
Он ранен!

Небеса! где он?

О рок наш слезный!
Погибли мы теперь!