Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Вот для ради чего елдак я свой дрочил,
Почто я хуй в княжну, о небо, не всучил?
Без ебли зрю себя в том доме, где родился,
Где Пиздокрасу еть в спокойствии я льстился.
А ты еще, битка, бесслабно все стоишь
И тщетною себя надеждою манишь.
Хоть Пиздокрасы я лишен уж невозвратно,
Воспоминание шенти ее приятно.
Дражайшая пизда, о милый секелёк!
Свирепый Ебихуд, почто ты столь жесток!
Не царствуешь ты здесь, а еблю переводишь,
Прежесточайших ты кастратов превосходишь;
Подобно лютый лев на сене как лежит
И оно брать на корм с свирепостью претит,
Так точно ты, лишив меня княжны любезной,
Не пользуешься сам пиздой сей бесполезной.
Но что я говорю! Ее прелестный зрак,
Я чаю, возбудил давно его елдак.
О мысль жестокая, ты чувств меня лишаешь,
Коль проебеную княжну мне представляешь.
Дражайшую пизду я для того ль хранил,
Чтоб Ебихуд в нее свой вялый ствол всадил?
И для того ль тогда пиздой я сей прельщался,
Не ебши чтоб ее, навек я с ней расстался?

Еще ль любезного я вижу своего?

Тебя ли зрю, предмет задору моего?

Я страсть ебливую, но вредну мне и люту
Послышала в пизде в нещастную минуту.
Я тщилася к тебе всей силой на елдак,
Битки твоей меня пленил приятный зрак,
Но вымысел судьба ебливый предварила
И Ебихуду нас обоих покорила.
Однако же не мни, чтоб с ним я уеблась;
Пускай навеки я погибну в сей же час,
Когда надеждой я хоть малой ему льстила
И естьли хуй его в пизду к себе впустила.

Коль целка ты еще, так я спокоен стал;
Пускай недаром мой елдак всегда стоял,
Но, ах! уеть тебя надежды я лишаюсь
И тщетно я твоей махонею прельщаюсь.

Надежда есть еще, когда стоит елдак!
Пускай в отчаяньи смущается дурак,
А ты, коль еть меня по-прежнему желаешь,
Почто дражайшие минуты упускаешь?
Стоит ли твой рычаг, готов ли ты к сему?
А я тотчас тебе и ноги подниму.
Спеши и проебай, и вытащив хуй славной,
Тем докажи теперь, что ты ебешь исправно.

О небо, что я зрю! они ебутся здесь!

Дражайший Мудорван, кто нам поможет днесь?

Погибни ты, злодей, когда ты столько дерзок!
Пускай навеки я княжне пребуду мерзок,
Но ебарю сему, конечно, отомщу,
А хуй в княжну всучить никак не допущу.

В темницу, воины, отсель его ведите
И Хуестану свой елдак дрочить велите;
Пусть примет казнь сию, пускай погибнет он
И на хую пускай последний спустит стон.

Я хуестанову шматину презираю
И на елдак его без ужасу взираю.
Я, может быть, и сам ему тем отплачу,
Как хуем в афедрон своим его хвачу.

Великий государь, смягчи ты свою ярость
И к брату своему почувствуй ныне жалость;
Иль дружбы вашей днесь забвенны уж плоды?
Вы из единыя с ним вылезли пизды.
Прости его вину, или ты чтишь за важно,
Что сделал он в пизде моей немного влажно?
Он мог ли тем тебя столь много прогневить,
Что плешь в мою шентю хотел он завалить?
Ты сам проеть меня уж сил не ощущаешь,
Почто ж за еблю ты столь строго отмщеваешь?

Тебя я проебу, а Мудорван умрет,
И зрит в последний раз уже он дневный свет.
Поди отселе вон и кликни Хуестана.

Пусть будет и родство, и дружба мной попрана,
Я брата на хую умрети осудил
И ближнего родства я в нем не пощадил.
Вот до чего пизда теперь меня доводит,
И дружбу, и родство в забвение приводит,
Единой ярости своей внимаю я;
Пришла, о Мудорван, последня часть твоя,
Елдак уже вздрочен, готовь свою ты жопу…
Пусть варварством я сим и удивлю Европу,
Все скажут, что затем я брата умертвил,
Что мне княжну проеть не доставало сил.
Что нужды до того? Я в нем злодея вижу
И страшную его шматину ненавижу.
Он рано ль, поздно ли княжне сычуг прорвет,
А после и меня он, может, уебет.
Елдак его княжне всегда будет прелестен.
Но вот и Хуестан.

Уже ли ты известен
Об ебле?

Государь, известен я о всем.

Что ж думаешь о сем нещастии моем?

Когда перед тобой виновен брат явился
И дерзостно уеть княжну он покусился,
Так смертью надлежит тебе его казнить,
А я готов в него свою шматину вбить.

Ты знаешь, Хуестан, что мы одной с ним крови.

Когда дерзнул он стать против твоей любови,
Он изверг есть пизды и должен умереть,
И токмо прикажи, я брошусь его еть.
Задрищет он тотчас, как я в него попячу,
И высунет язык, как вплоть я запендрячу.

Но как явлюся я пред светом в сей вине?
С младенчества всегда он друг считался мне,
Ебали вместе мы, доколе вместе жили,
До тех пор, покамест нас порознь разлучили.
Довольно уж и тем я зла ему нанес,
Что Пиздокрасу я из рук его увез.
И боги, знать, меня за это наказали,
Что слабость в мой елдак безвременно послали.

Не будь, о государь, в рассудке столько слаб!
Послушайся меня, хотя я твой и раб.
Что к проебению ты сил своих лишился,
То было от того, что брата ты страшился,
Но как скоро на смерть его ты осудишь,
То тотчас и в княжну битку свою всадишь.

Всегда ты, Хуестан, мне верен быть являлся.
Всегда я на твои советы полагался,
Последую и в сем я слову твоему
И смерть определю я брату своему.

Что в том, что брата ты злой смертью поражаешь?
Ты оттого меня не лучше проебаешь.
По-прежнему твой хуй без действия висит,
Но Мудорванова на небо кровь гласит.
Сколь много подъебать тебе я ни старалась,
Но тою ж целкою с тобою я рассталась!