Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

И отправился опять в дорогу.
Щебетали утренние птицы.
В блеске утреннем звезда исчезла.
Гуру видит: мусульманин сидя
Ткани ткет и песнь поет чуть слышно.
Рамананда рядом опустился
И его за плечи нежно обнял.
Тот ему промолвил, потрясенный:
«Господин, я – веры мусульманской,
Я же ткач, мое занятье низко»,
Гуру отвечал: «Тебя не знал я,
И душа моя была нагая,

И была она грязна от пыли.
Ты подай мне чистую одежду,
Я оденусь, и уйдет позор мой».

Тут ученики догнали гуру
И сказали: «Что вы натворили?»
Он в ответ им: «Отыскал я бога
В месте, где он мною был потерян».
На небо уже всходило солнце
И лицо святого озаряло.

Робидаш – метельщик, пыль метущий,
Одинок и на дороге шумной,
Оттого что все его обходят,
Чтоб не оскверниться.

Омовенье кончил Рамананда,
В храм он шествует дорогой этой,
И метельщик, ставши на колени,
Лбом своим коснулся жаркой пыли.
«Друг, кто ты?» – приветно молвил гуру,
И в ответ он слышит: «Прах я жалкий,
Ты же, гуру, облако на небе.
И поток любви твоей, пролившись,
Заставляет петь пыльцу немую
В лепестках цветочных».
Обнимает гуру Робидаша
И ему любовь свою дарует;
И в душе метельщика внезапно,
Словно в роще, веет ветер песни.

Властвовала Джхали над Читором.
Царственного слуха песнь коснулась —
Сразу все иное ей постыло.
При решенье дел ее домашних
Стала эта рани часто плакать.
И куда ее девалась гордость?
Вот как у метельщика простого
Рани выучилась вере в Вишну.

Но дворцовый жрец ей строго молвил:
«Как тебе не стыдно, махарани!
Робидаш рожден в нечистой касте,
Прах метет он по дорогам пыльным,
Ты ж ему, как гуру, поклонилась.
Никнет голова моя седая
Здесь, в твоем столь нечестивом царстве».

«О святой отец! – сказала рани. —
Тысячи узлов обыкновенья
День и ночь ты только вяжешь крепко,
А как золото любви возникло,
Ты его и не заметил вовсе.
Пусть в пыли дорожной мой учитель —
Подобрал он золото во прахе,
Чистою любовью он гордится.
Ты суров, жесток и тверд как камень.
Мне же надо золота живого,
Пыли дар я радостно приемлю».

Недвижи́м был гуру Рамананда
В водах Ганги, обратясь к востоку.
Вот волны коснулся луч волшебный,
Ветер утра заплескал в потоке.
Гуру Рамананда прямо смотрит
На всходящее, как роза, солнце.
Про себя он говорит: «О боже,
Ты в душе моей не проявился!
Подыми свою завесу, боже!»

Солнце поднялось уже над рощей,
Забелел на быстрых лодках парус,
И по небу ярко-золотому
Цапли полетели над болотом.
Омовенье гуру не кончалось.
Ученик спросил: «Зачем так долго?
Час богослужения проходит».
Рамананда юноше ответил:
«Не настало очищенье, сын мой.
Воды Ганги – далеко от сердца».
И подумал ученик: «Что это?»

Луг горчичный залит ярким солнцем.
Свой товар цветочница проносит,
И молочница идет с кувшином.
Душу гуру что-то осенило;
И тотчас же вышел из воды он
И направился сквозь рощу джхау
И сквозь щебетанье шумных птиц.
Ученик спросил: «Куда идешь ты?
Там ведь нет жилища благородных».
«Омовенье я иду закончить».

За песчаной отмелью селенье.
В улочку селенья входит гуру.
Тень густа от листьев тамаринда,
А по веткам обезьяны скачут.
Там жилье сапожника Бхаджона.
Запах кожи издалека слышен.
И кружит по небу злобный коршун.
Кость грызет собака у дороги.
Молвил ученик: «Что это, боже?»
И, нахмурясь, за селом остался.

И сапожник поклонился гуру,
Осквернить боясь его касаньем.
Гуру поднял ласково Бхаджона
И к груди прижал его сердечно.
Тут Бхаджон смущенно всполошился:
«Что вы совершили, повелитель?
Вашей святости коснулась скверна».
Но ему ответил Рамананда:
«Шел я к Ганге, обойдя селенье,
Потому-то с Тем, кто очищает,
Мне сегодня не было слиянья.

А теперь в телах обоих наших
Очищающий поток пролился.
Днем не мог я поклониться богу
И сказал: «Во мне – твое сиянье».
Почему же то, что не случилось,
Вдруг произошло теперь так явно
У обоих нас в одно мгновенье?
В храм ходить уже не нужно больше».

Храм властителя трех миров…
Говорят, Вишва Карма, божественный зодчий [87],
Воздвиг этот храм в незапамятные времена.
Камни таскал для него Хануман, царь обезьяний [88].
Сочиненья ученых историков нас убеждают,
Что храм своему божеству построило племя
киратов [89].

Раджа воинственный некогда край покорил.
Кровью жрецов обагрил он святилища двор.
Божество сохранилось, новое имя приняв,
Под покровом обрядности новой.
Тысячелетнего поклоненья поток вспять повернул,
Но кирату теперь недоступна святыня:
Неприкасаемые не смеют войти в этот храм.

Ныне кират, – от общины отторгнут, —
В селенье своем, на восточном живет берегу.
Он – поклонник без храма, но есть у него
песнопенье.
У кирата искусна рука, безошибочен глаз.
Он – мастер каменной кладки.
Врезать в медь он умеет серебряные цветы,
Изваять божество из черного камня.
Государь – не защита кирату.
У него отобрали оружье и знаки почета,
Книжную мудрость ему изучать не дано.
На небосклоне кират различает главу золотую
Остроконечного храма,
Издали кланяясь ей.

Полнолунье в картике [90]месяце, празднество в честь
Первого богослуженья.
Флейты поют; мриданги, тарелки гремят
на подмостках
Стоят на равнине шатры.
Кое-где развеваются флаги.
Вдоль обочин дороги разложили торговцы товар:
Медная утварь, серебряные украшенья, шелка,
Изображенья богов,

Деревянные домору, куклы из глины и дудки
из листьев,
Дары божеству – плоды, плетеницы, куренья,
Светильники и сосуды крохотные со святою водой.
Зазывно болтая, дает представленье штукарь.
«Рамаяну» сказывает неподалеку рассказчик.
Конная стража с оружьем, в одеждах блестящих,
кругом разъезжает.
Царский сановник под балдахином сидит на слоне.
Трубит в трубу, впереди выступая, прислужник.
Хозяйку богатого дома
В паланкине, парчой занавешенном, слуги несут.
Нагие саньяси – отшельники, – с пеплом на лбу
и всклокоченными волосами,
У подножья баньяна расположились гурьбой.
Женщины к их ногам складывают приношенья:
Сласти, плоды, молоко, рис, топленое масло.
Время от времени гул небеса потрясает —
Гремит славословье властителю трех миров.
Завтра первое богослуженье:
Астрологи благоприятный наметили час.
Раджа великий приедет на царском слоне.
Вдоль дороги висят на деревьях
Плетеницы душистых цветов.
Пять манговых листьев кувшин украшают
священный.
Дорожную пыль то и дело кропят ароматной водой.