Сергей Бобров - Руконог

  Духом сверком злоем верой
  Убери обрадову
  Походи крутой игрой
  По накату адову

Опыланью пореки
Радости и почести
Мразовитые руки
След на милом отчестве

  Огремли глухой посул
  Племени Баянова
  Прослышаем нами гул
  Струньевника пьяного

Титлы черные твои
Киноварью теплятся,
Ай люли ай люли
Киноварью теплятся.

  Братец Наян
  мало по малу
  выползаем к валу
  старых времян
Видишь стрекач
Чертит раскосый
Желтоволосый
Лук окарячь
  Гнутся холмы
  с бурного скока
  черное око
  выцелим мы
Братец Ивашко
Гнутень ослабь
Конский охрап
Тянется тяжко
  Млаты в ночи
  нехристя очи
  плат оболочий
  мечет лучи
Братец Наян
Молвлено слово
Племени злова
Сном ты поян
  Я на межу
  черные рати
  мги наложу
  трое печати
Первою мгой
Сердце убрато
Мгою другой
Станет утрата
  Отческий стан
  третьей дымится
  Братец Наян
  что тебе снится?

Раскосое желтоволосое чучело
Ой смерть
Фыркало на меня, буркалы пучило
Ой смерть
Как стояли лыцари под Дубном
Ой смерть
Помолкали полковые трубы
Ой смерть
Заунывным ты дрожала бубном
Ой смерть
Отуманью занемляла губы
Смерть, смерть,
Не на двадцать весен сердце билось
Ой смерть
Не на двадцать ходенем ходило
Ой смерть
А и вот она лихая хилость
Ой смерть
А и вот казацкая могила
Смерть, смерть,
Ты не дуй мне в очи ветер Божий
Ой смерть
Не гони в лицо истому злую
Ой смерть
Как паду под чучельной рогожей
Ой смерть
Мертвым усом землю поцелую
Смерть смерть

В радостной хламиде голубого шелка
День подъехал рано к дремлющим полям.
Вкруг него — усмейность, птичий трепет, гам.
Ах, в лучисто-легкой, светлой одноколке
День подъехал рано к дремлющим полям.
И колосья дышат зыбчато и колко,
А над ними веет сень дневного шелка.
День подъехал рано к дремлющим полям.

Необыкновенная поступь времени
Костьми ложится перед сим летом.
Совершаем над быстрым льдом
Этот лет мы — одни.

Жизнь, как мельница невозможностей,
Собирает тайное зерно:
Цвет и звон усталостей
И несравненный колокол.

Дай же мне, о, золото жизни,
Врата бесконечных смыслов
Ударяя, как луч по линзе —
По трепету мысленных обрывов.

Дай, богиня, воспеть несравненно
Золота текучего прозрачный жир;
Дай мне мою умышленную
  Лиру Лир.

По воздушному троттуару
Ниспускается бегучий лимузин,
Прогибаясь в жизненную амбру,
Расточая свои триста тысяч сил.

Радуги возносятся, как дуги,
Круги их — как барабаны динамо,
Плуги кругов — пронзая, легки;
Ввысь опрокинута воздушная яма.

И сие благоприобретенное пространство
Могила призраков и мечт,
Мертвого корсара долгожданство
И неуловимый метр. —

Кругом кружит любовное веселье
(У меня нет времени все описать!),
Гиперболы, эллипсы — взвивают кольца,
Над которыми летучая рать.

Протянуты в дикую бесконечность
Безвоздушные, не-сущие пути:
Их млечность, точность, извивчивость, глыбность
Приглашают пить нашу песню И идти.

Гробожизнь нестерпимо пляшет,
Изваянием уведена;
Бросаются в пропасть блеклые тайны,
Сумасшедшие отверзают уста.

Остановись, жизнь, в диком скоке,
Перед тобой — неожиданная волна, —
И кто ее залижет раны,
Кто скажет, что она есть та: —
  Неощущаемая.

Несет лимузин синяя радуга,
И радуют рабов редкие взрывы.
Восстаньте на нити повелений,
Дайте снам яду, жизни обрывы.

Любите сердцем разгромленным,
Отбросьте все покрывала —
Чтобы над миром ослепленным
Новая красавица восстала.

Сумасшедших пляс — хороводом
Нас уводит, — шепчет, шипит, горит:
— Воздвигайте новое Замбези,
Новый Берингов пролив,

Новую Атлантиду!
В неразрывные взрывы —
На бегущих марганце и железе,
Новую жизни кариатиду.

Радиоактивное творчество!
Эманировать жизнь — блеск
В блески данцигской водки
В напиток Фауста.

Нам осталось лишь встретить ее
Бег, ее руки, уста, очей чернь и синь
И тонкими лирами отметить
Ее жизнь.

Будь же смарагдовым осиянием,
Будь же золотом непобедимым,
Будь знамением белизны,
Неуследимыми вратами,

Будь светильником на наш пир,
Пребывающая в небытии
  Лира Лир.

И жизнь взлетает темной рыбой,
Ведя заоблаконную вязь,
Но ты, стремя, выводил узоры
И выползал из гробов свет.

Ах, ты ли, плясун оледенелый!
Краев обидных бродяга!
Ты, построитель, волк, —
Благо брега невеселый — ходок!

Бью заунывно, ною печально,
Верь томительной тучеяси!
Это молодец в кованых железах
Над рекою поломал свой лук.

Завертелась ЦЕНТРИФУГА
Распустила колеса:
Оглушительные свисты
Блеск парящих сплетных рук!
— Молотилка ЦЕНТРИФУГИ,
Меднолобцев сокруши!
Выспрь вертительные круги
Днесь умчащейся души; —
Блеск лиет, увалов клики,
Высей дымный весен штурм, —
Взвейся непостигновенно
В трюм исторгни кипень шум.
В бесконечном лете вырви
Построительных огней, —
Расступенных небосводей
Распластанный РУКОНОГ!
Но, втекая — стремись птицей,
Улетится наш легкий, легкий зрак! —
И над миром высоко гнездятся
Асеев, Бобров, Пастернак.
О, протки чудесий туго
Беспристрастный любосот,
Преблаженствуй, ЦЕНТРИФУГА,
В освистелый круголет.

И
Я,
И
Оn —
Мы:
Соn!
Для
Тьмы
У
Дnя
У
Пик —
Час,
Миг
Для
Nас
Верём.
Поём
Хvаленье
И пенье
Льём!
Хvаля
И тьму,
И сnу
Поя.
О
Ты!
О
Друг!
Мы:
Круг;
Мы:
Сnы!
А
Деnь?
А
Сvет? —
То
Тлеn.
Vзлет
До
Мечты;
Почти
До дnа.
Где пустота
Одnа
И та:
Лишь v тьме
И сnе
Viдна.