Лев Кобылинский - Стихотворения

Но жизни шум, как режущий свисток,
как в улье гул жужжаний перекрестный,
бессмысленный, глухой, разноголосный
смывает все, уносит, как поток.

Раздроблены ступени строгих строк,
и вновь кругом воздвигнут мир несносный
громадою незыблемой и косной,
уныло-скуп, бессмысленно-жесток.

Разорваны видений вереницы,
вот закачался и распался храм;
но сердцу верится, что где-то там,

где спят веков священные гробницы,
еще плывет и тает фимиам,
и шелестят безгрешные страницы.

Как цепкий плющ церковную ограду,
моя душа, обвив мечту свою,
не отдает ее небытию,
хоть рвется тщетно превозмочь преграду.

Нельзя продлить небесную отраду,
прильнуть насильно к райскому ручью…
мятежный дух я смерти предаю,
вторгаясь в Рай, я стану ближе к Аду!

Вот из-под ног уходит мрамор плит,
и за колонной рушится колонна,
и свод разъят… Лишь образ Твой, Мадонна,

немеркнущим сиянием залит,
лишь перед Ним сквозь мрак и клубы дыма
Любовь и Смерть горят неугасимо!

Вчера в тени собора Santa Croce
мне некий муж торжественно предстал.
но в мир иной его глядели очи,

туда, где сумрак строгий сочетал
в один узор все арки и колонны,
и про себя молитву он шептал.

«Что ищешь здесь! — спросил я изумленный,—
что в наш собор дух скорбный привело!» —
к пришельцу взор склоняя благосклонный.

А он молчал, как прежде, но чело
и очи были к куполу подъяты.
в нем странно все страшило и влекло,

и свой вопрос я повторил трикраты,
и скорбный взор он тихо опустил,
и трепетом мы были все объяты,

и волосы мне ветр пошевелил.
Казалось мне, на нем горит порфира,
но он с улыбкой вдруг проговорил:

«Брат, я устал и ныне жажду мира!»

Заветы попраны, нарушены законы, забыты все тропы,
и каждый миг острей Твоей святой короны терновые шипы.

Мы все у ног Твоих, как жадные солдаты, добычу рвем, рыча:
Твой Крест качается, и над Тобой, Распятый, ни одного луча.

Мы испытующе глядим в немые очи живому мертвецу.
нас не повергнет ниц в безмолвьи вечной ночи твой страшный вопль к Отцу.

Как рог заблудших псов зовет во мраке леса, и нас зовет труба,
вот стены дрогнули, разодрана завеса, вскрываются гроба.

Спасенья нет нигде, и нет нигде надежды! Лишь Ты Одна тиха
перед Его Крестом за нас склоняешь вежды, не знавшие греха!

1. Мы низвели Коран в святую ночь Алькадра.
2. Кто изъяснит тебе, что значит ночь Алькадра.
3. Несчетных месяцев длиннее ночь Алькадра.
4. И Дух и Ангелы нисходят в ночь Алькадра,
Чтоб на год разрешить в ту ночь дела Вселенной.
5. И до зари лишь мир царит всю ночь Алькадра.

Воззвав к Пророку, я упал с верблюда
и захрипел, во рту хрустел песок,
жгла грудь его расплавленная груда,
и, как змея, мне луч сосал висок.

Я был самума злей для каравана,
лукав и жаден, как ночной шакал,
но перед каждой буквой Ал-Корана
я, как дитя, послушно поникал.

Собачья смерть настигла бедуина,
а там вдали уж розовел Восток,
и, как струи из длинного кувшина,
на грудь излился свежий ветерок.

Я падаю иль я влеком крылами?
То поздняя иль ранняя пора?..
Но льется даль широкими волнами,
вся, как хиджаб расшитого шатра.

И вдруг сбылось речение Пророка;
мой знойный взор окутал вечный День,
и аромат, и пение потока,
и ласки жен, и сладостная тень.

Отец! Ты клялся мне Стигийскою волной!
И клятвы нет страшней!.. В тот час, когда Денница
врата пурпурные раскроет предо мной,
пускай меня помчит златая колесница,
и пусть венец твоих пылающих лучей
зажжется молнией над головой моей!..

Отец, ты клялся мне подземными тенями
и Летой хладною, и клятвы нет страшней!..
О, дай мне овладеть крылатыми конями
и колесницею волшебною твоей!..
Теперь поверю я опять словам Климены,
что Феб — родитель мой, поверю без измены.

О, лучезарный бог! Твой бесконечный свет
весь мир, холодный мир, спешит согреть собою!..
Не хмурь бровей словам ребяческим в ответ
и не качай своей сверкающей главою!
Когда бы страшный путь и Зевс свершить не мог,
я все ж молю тебя, о лучезарный бог!..

Мечтой безумною мой разум окрылился…
Быть может, я прошу о гибели своей!..
Я с пламенной мольбой перед тобой склонился:
дай колесницу мне и огненных коней!..
Увы!.. с тех пор, как в грудь проникнул яд сомненья,
с тех пор мне чужд покой, и каждый миг — мученье!

Я знаю, светлый бог, ты все мне властен дать,
все: все сокровища земли, морей и неба!..
Но одного прошу!.. Отец, я должен знать,
что сын я вечного, божественного Феба!
И все сокровища небес, земли, морей
не радуют души встревоженной моей!

Увы! не радует мои, как прежде, взоры,
на огненных столпах воздвигнутый дворец,
где кость слоновую в волшебные узоры
и в сказку претворил божественный резец,
где блещут серебром дверей двойные створы,
где золотом горят тяжелые запоры!

Любил я с детских лет с восторгом созерцать
очам разверстые все тайны мирозданья,
весь мир, что Мульцибер единый мог создать,
и круг земной: и вод тяжелых колыханье,
объявших поясом гигантским круг земной.
и круглый небосвод, висящий над землей!

Там было все полно и жизни и движенья,
и боги синих вод. где радостный Тритон
трубил в загнутый рог: где: мастер просвещенья:
Дориду обнимал Протей и Эгеон,
где нимфы плавали на рыбах, то ныряли,
то волос на песке зеленый выжимали.

Я помню там людей в их странных городах,
поля и скал хребты, и влажные дубравы,
стада зверей во мгле лесов и на лугах.
Речных наяд и их игривые забавы…
Но более всего любил я небосвод,
где круг созвездий свет неугасимый льет!

Отец! Меня пленял и твой престол высокий!
Он весь смарагдами осыпан был, горя…
Там в ризе пурпурной, кудрявый, светлоокий,
ты славный восседал с величием царя;
дни, месяцы, года теснились вкруг толпою,
вкруг дряхлые века склонялись ниц главою!..