Владимир Луговской - Стихи

АСТРОНОМ Ты осторожно закуталась сном, А мне неуютно и муторно как-то: Я знаю, что в Пулкове астроном Вращает могучий, безмолвный рефрактор, Хватает планет голубые тела И шарит в пространстве забытые звезды, И тридцать два дюйма слепого стекла Пронзают земной, отстоявшийся воздух. А мир на предельных путях огня Несется к созвездию Геркулеса, И ночь нестерпимо терзает меня, Как сцена расстрела в халтурной пьесе. И память

(но разве забвенье порок?), И сила

(но сила на редкость безвольна), И вера

(но я не азартный игрок) Идут, как забойщики, в черную штольню И глухо копаются в грузных пластах, Следя за киркой и сигналом контрольным. А совесть?

Но совесть моя пуста, И ночь на исходе.

Довольно! 1926 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

АСТРОНОМ Ты осторожно закуталась сном, А мне неуютно и муторно как-то: Я знаю, что в Пулкове астроном Вращает могучий, безмолвный рефрактор, Хватает планет голубые тела И шарит в пространстве забытые звезды, И тр 1000 идцать два дюйма слепого стекла Пронзают земной, отстоявшийся воздух. А мир на предельных путях огня Несется к созвездию Геркулеса, И ночь нестерпимо терзает меня, Как сцена расстрела в халтурной пьесе. И память

(но разве забвенье порок?), И сила

(но сила на редкость безвольна), И вера

(но я не азартный игрок) Идут, как забойщики, в черную штольню И глухо копаются в грузных пластах, Следя за киркой и сигналом контрольным. А совесть?

Но совесть моя пуста, И ночь на исходе.

Довольно! 1926 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

КРАСНЫЕ ЧАШКИ Я помню: В детстве, вечером, робея, Вхожу в столовую И словно все исчезли Или далеко заняты мне непонятным делом, А я один - хозяин всех вещей.

Мне светит лампа в бисерном капоте, Ко мне плывет семейство красных чашек, Смешливый чайник лезет, подбоченясь, И горячо вздыхает самовар. Я вижу странный распорядок света, Теней и звуков, еле-еле слышных. Я захочу - и сахарницу сдвину: Она покорно отойдет направо Или налево - как я прикажу.

Такой закрытый, осторожный, теплый Мир небольших предметов и движений, И самовар с его отдельной жизнью Уверенность и легкая свобода Вдруг начинают волновать меня. Ненастоящий, непростой покой Тревожит, заставляет бегать, дергать Углы у скатерти и наконец ведет Меня к окну.

Я отворяю створку И застываю, хмурясь и дрожа.

Кромешный мрак, косматое смятенье Кидаются ко мне в осеннем ветре, В полете фонарей, в костлявой пляске сучьев, В ныряющей или прямой походке Каких-то исчезающих людей.

Квадраты тьмы сшибаются и гибнут, Взлетают липы, чтобы снова падать, В окне напротив мечется и гнется Неведомый, сутулый человек. И толстенькие лошади проходят, Перебирая мелкими ногами. На них глядят стоглазые дома. И высоко, в необъяснимом небе, Шипя, скользят мерцающие звезды.

И я стоял, глотая шум и сырость, Переполняясь страшным напряженьем Впервые понятой и настоящей жизни. Я двигался в колючем ритме сучьев, Гремел в поводах, шел и спотыкался, Хотел бежать, как лошади, шнырять, Раскидываться на ветру

и сразу Увидеть, как устроены созвездья.

Весь этот мир, огромный, горький, черствый, Вздыхающий нетерпеливым телом, Меня навеки приковал к себе. Я обернулся к шепоту столовой, Увидел распорядок красных чашек, Покой обоев, шорох самовара, Законченный в себе приют вещей, Возможность делать ясные движенья И засмеялся диковатым смехом. Я быстро пальцем показал в окно, Потом по комнате провел рукою И понял многое, что после понимал В бою, в стихе и судьбах человека.

Я засмеялся и смеюсь опять. Я отворяю окна, ставни, двери, Чтобы врывался горький ветер мира И славная, жестокая земля Срывала вороватые прикрасы Ненастоящих, непростых мирков, Которые зовутся личным счастьем, Лирической мечтою об удаче, И красной чашкой, и уменьем жить.

В тот миг, наверное, я стал поэтом, За что меня простят мои враги. 1932 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

КРАСКИ У каждого есть заповедный дом, Для памяти милый и важный, А я обхожу с огромным трудом Магазин писчебумажный.

Совсем незаметный и скучный такой,

Он рай пресс-папье и открыток.

Пройду - и нальется забавной тоской

Душа, на минуту открытая. А если останусь глазеть у стекла В какой-то забытой обиде я,Вдруг вспомню безмерное море тепла: Гимназию. Двойки. Овидия.

Все детство с его золотой кутерьмой,

И мир, побежденный Жюль Верном,

И этот кумир зачарованный мой

Набор акварели скверной. И смелую честность - глаза в глаза, И первых сомнений даты, И темную жажду в рисунке сказать О птицах, деревьях, солдатах.

Солдаты? Да. Ветер. Варшава. Стоход.

Октябрь и балтийские воды,

И до сих пор длящийся трудный поход

Сквозь наши суровые годы. Я честность и смелость по капле коплю, Чтоб сделаться глубже и строже. И я не рисую. Но краски куплю. Куплю 1000 . Может быть... поможет. 1924 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

РАССВЕТ Легкая ночь. Прощальная ночь. Месяц висит Клыкатый. Высоко окно. Окно черно. Дома. Фонари. Плакаты.

Красен плакат: Красный солдат Пальцем и зрачками Колется. Пора наступать! Пора! Да, товарищи, Вчера Записался и я добровольцем.

В пять утра Загремят буфера,Милая, Помни друга! В пять часов Душа на засов К югу, к югу, к югу!

Сероколонную глыбу вокзала Голосом меди труба пронизала, И наклоненно плывущее знамя Красноармейцы вносят в вагон. Тогда начинается время рассвета, В теплушке качается пасмурный ветер, И ночь остается далеко за нами, А впереди - золотой перегон.

Утро. Утро - часы тумана...

Богатырский тучеход. Серебро рассвета. Песня солнечных ворот Северного лета. Величава и легка Облаков прохлада. Розовеют облака, Дребезжат приклады.

Ты ли, юность, позвала, Ты ли полюбила Вспененные удила, Боевую силу?

Письма в десять рваных строк, Шаг усталой роты, Штык, наточенный остро, Грохот поворота?

Ты ревущим поездам Рельсы распрямила, Пятикрылая звезда Будущее мира. Ты звенела в проводах, Ты, как песня, спета, Пятикрылая звезда Пять лучей рассвета.

На прощанье ты прими Перелеты пашен, Шаг суровый, что гремит У кремлевских башен. На прощанье отвори Площадь с ровным склоном,Это Ленин говорит Смолкшим батальонам.

Это ты простилась, друг, В платье парусинном. Это катятся на юг Молодость и сила. На платформах ни души. Гром гремит далече. Проплывают камыши Безыменных речек. 1926-1928 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.

ЭСКАДРОН Дымкой, хмарью, паром тонким Тишина-теплынь легла. И поют весне вдогонку Стремена и удила. По проталинам-полянам Непонятная возня, Легкокрылые туманы, Лиловатый березняк. Ветер дыбит коням холки. Гул лесной со всех сторон. Так проходит по проселку Разомлевший эскадрон. Посвист ветра, запах прели И воды дремотный звон. Так в расстегнутых шинелях Вместе с голубым апрелем К югу вьется эскадрон. И плывут, качаясь, люди. И молчит походный хор. И не слышен в сонном гуде Потревоженных орудий Отдаленный разговор. 1925 Вл.Луговской. Лирика. Москва: Художественная литература, 1958.