Аполлоний Родосский - Аргонавтика

Путь из озера в открытое море указывает аргонавтам Тритон, бог и хранитель великого озера. В рассказе о встрече с Тритоном Аполлоний смело контаминирует две самостоятельные версии очень древнего мифа. В благодарность за спасение аргонавты передают Тритону священный жертвенник ( Геродот^ История, IV, 179). Тритон дарит аргонавту Евфиму ком ливийской земли, приказав бросить его в Эгейском море, чтобы впоследствии из него поднялся остров Фера, куда переселятся с Пелопоннеса потомки Евфима, чтобы еще позднее вернуться к родной земле в Кирену (Пиндар, Пифийская ода, IV, 32 сл.). В «Аргонавтике» Тритону преподносится треножник. Независимо от этого дара бог одаривает Евфима земельным комом — не киренской, а ливийской, т. е. египетской, земли. А перед самым завершением похода Евфим видит странный сон, смысл которого раскрьвзает ему Ясон. Как подобает вождю, Ясон наделен даром провидения, важной чертой для всего его облика. По совету Ясона, Евфим кидает комок в воду, и из воды поднимается остров, который аргонавты сразу же прозвали «Прекрасным» (Каллиста). Затем, говорит Аполлоний, его назовут Ферой. Дальнейшая судьба этого острова не интересует поэта, так как «…это все было после Евфима» (ст. 1751). Пиндар же отмечал, что потомки Евфима в семнадцатом поколении под предводительством Батта поплывут с Феры в Африку и там заселят страну, которую назовут Киреной по имени возлюбленной Аполлона. Этот миф был хорошо знаком Геродоту. А в Александрии его многократно и подробно разрабатывал Каллимах, гордый своей принадлежностью к последним потомкам Батта.

События в Ливии, роль Тритона и местных богинь, приключение Евфима позволяют предположить, что «Аргонавтика» создавалась в разгар борьбы за Кирену, когда птолемеевский Египет отвергал ее самостоятельность, провозглашенную Магасом. Последнее приключение аргонавтов на острове Крит помогает предположить более точную дату. В истории о том, как Медея своими чарами помогла аргонавтам избавиться от медного великана Талоса, чудовищного стража острова, Аполлоний воссоздал очень древний средиземноморский миф. До 261 г., когда Егатггу пришлось смириться с поражением в Хремонидовой войне и утратой своего влияния в Восточном Средиземноморье, Крит был главным форпостом для Птолемея II и его союзников в борьбе с Антигоном Гонатом. А Фера, самый южный из островов Кикладского архипелага, открывал египетскому флоту путь в Эгейское море. Аргонавт Евфим с его ливийской землей, колхидянка Медея, освободительница Крита, и, наконец, все аргонавты, предки греков, на союз с которыми так уповал Птолемей II, призывая их на борьбу против македонского ига, были злободневными персонажами среди современников Аполлония в 70 — 60-х годах. В свою очередь обращение за идейной поддержкой к северным соседям, и особенно к припонтийским народам, в борьбе против Сирии и Македонии для Птолемея II было чрезвычайно актуальным. В Византии, например, египетскому царю в это время был даже посвящен храм, где его чтили как бога.

Аполлоний был близок к птолемеевскому двору и видел в Птолемее II такого просвещенного монарха, который один со своим народом был достоин стать властелином всей ойкумены. Аполлоний не был придворным поэтом, не прославлял царя в хвалебных гимнах подобно Феокриту («Энкомий Птолемею») или Каллимаху (гимн Зевсу). Он искренне верил в высокое предназначение Египта и в его особую роль в истории своего времени.

Египтянин и просвещенный грек, знаток и ценитель поэтического искусства, Аполлоний прекрасно владел законами эпической поэтики. Поэтому в своей поэме он не отступил от архаического правила кольцевой композиции. В начале первой книги Орфей исполняет торжественный космогонический гимн, в котором анонимно излагается знаменитая доктрина Эмпедокла о возникновении вселенной. В четвертой книге на острове Кирки живут удивительные существа, лишенные какой-либо определенной формы и непохожие на обитателей Земли (ст. 667 сл.). Аполлоний и здесь не назьвзает своего источника, но его просвещенные слушатели и читатели сразу же могли узнать этого же акригентского философа, жившего почти за два столетия до них. Философ Эмпедокл, ставший героем бесчисленных легенд, чудотворец и поэт, увлекался учением египетских мудрецов и воспроизводил его в своих произведениях. Поэтому неудивителен интерес к нему в Александрии и появление основных положений его учения о природе в начале и в конце «Аргонавтики». Второе композиционное и столь же ответственное для Аполлония повторение связано с богом Аполлоном, эпонимом поэта. К нему Аполлоний обращается сам в первом стихе. Перед отплытием из Иолка к нему взывает Ясон. В самом конце поэмы, когда аргонавты, застигнутые полным мраком, уже не надеются на спасение, появляется Аполлон. Он стремительно спускается на ближайшую скалу, держа в руке золотой лук, наполнивший все своим ярким сиянием. Таковым был Аполлон Эглет, Аполлон Сверкающий, завершивший возложенную на него поэтом ответственнейшую миссию.

этими словами завершает Аполлоний свою поэму, вложив в них основной тезис своей программы. Опираясь на многовековую традицию словесного и изобразительного искусства, он создал «Аргонавтику», воспроизводя в ней образ ушедшего мира и мира своего времени, вписывая самого себя в эти оба различных и непохожих друг на друга, но для него одинаково прекрасных мира.

Смысл этой скрытой полемики с инакомыслящими состоял в том, что он верил в бессмертие этих древних героев и стремился доступными для себя средствами утвердить их актуальность для новой, якобы воскресшей Эллады. Он полагал, что некогда великая Эллада теперь передала пальму своего первенства Египту, подобно тому как боги Египта в незапамятные времена пришли на помощь аргонавтам — великим предкам эллинов.

Как и Аполлоний, Каллимах не отвергал мифологию, используя ее в качестве мифологизированной истории Эллады. Но обращение к ней, помимо прославления своей Кирены, стало для него средством самоутверждения и самовыражения. Мыслитель и блестящий поэт, он, пожалуй, единственный среди эллинистических поэтов ощутил постепенную утрату былых мировоззренческих основ, сожалел о них и укрылся с помощью иронии и мягкого юмора. Феокрит, не столь глубокий поэт, в фольклоре своей родной Сицилии нашел для себя новых героев, пастухов и землепашцев. Он также не пренебрегал мифами, но устранял в них героику подвигов, добавлял обыденные подробности с образами страдающих современников. Но и в этом он следовал за Каллимахом.

Оба основных направления эллинистической поэзии различными способами и средствами, но в общей художественной манере выражали свое время. «Аргонавтика» Аполлония Родосского, единая эпическая поэма со сквозным единым действием, сумела воспроизвести свое время в более широких масштабах и включила разнообразные идеологические пласты в соответствии с требованиями и задачами эпического жанра, начиная с Гомера. Но эллинистический эпос не мог быть гомеровским ни в стилистике, ни в поэтике, ни в лексике, не говоря уже об его цели и назначении.