Светлана Бестужева-Лада - Невыносимая легкость бытия

Все будет в свое время. Бег минут
Сближает нас прочнее всяких пут.
Увидимся? Не встретимся? Все благо!
Ведь только тех и любят, кого ждут.

Вскрывала вены до костей,
А кровь не шла никак.
Хотела заманить гостей,
Да помешал пустяк:

Ни капли крови про запас
У ведьмы не нашлось.
Зря пробил заклинанья час —
Заклятье сорвалось.

Чем завтра потчевать дружка
И чем приворожить?
Под сердцем нож на три вершка,
А крови — не добыть.

Я сумасшедшая, я знаю:
Так рваться к горькому концу,
Так балансировать по краю
Нормальным просто не к лицу.

В минуты редких просветлений
Я ощущаю холодок
Моих последних песнопений
И кровь в конце последних строк.

Я хочу быть Чебурашкой,
А не бедною дворняжкой.
Чебурашке нужен друг.
Может, он найдется вдруг?

Я хочу быть Винни-Пухом
С гладким, сытым, толстым брюхом.
Только мед хочу любить,
В гости к кролику ходить.

Вот история какая:
Кем мне быть — сама не знаю.
Надоело сочинять,
Лучше снова буду спать.

Длинный день на балконе, в цветах, и тот взгляд твой внезапный,
И мгновения те, что уходят, увы, безвозвратно, —
В яркий, солнечный луч обернувшись, но — вечером тенью вернутся.
И заснуть на мгновенье, и снова от счастья проснуться…
Эти дни вне реалий… Нужно их нам использовать как-то,
Как в азартной игре, открывая все новые карты.
И, встречая, как новость, капризы судьбы поминутно,
Козырного туза утаить и метнуть лишь под утро.
Козырного туза — невозможно — счастливое лето,
Короля козырного — тот самый «да божий» поэта,
И трех дам козырных, что приходят ко мне вновь и вновь,
Трех сестер неулыбчивых: Веру, Надежду,
Любовь.

Больную душу трудно излечить,
В единый миг как с прошлым распроститься?
Я так привыкла плакать и молиться,
Не научившись наяву любить.

Услышь, как мне тоскливо и тревожно
В глухую ночь под красною звездой.
Пойми, как мне невероятно сложно
Стать молодой, оставшися седой.
Услышь, как я зову тебя, любимый.
Не руку, нет, хоть голос протяни
Сквозь эту ночь, сквозь призраки мои,
Скользящие безмолвно мимо, мимо…

Услышь меня, спаси меня, любимый.

Да, в счастье есть трагическое что-то.
Конечно, есть. Пусть это только нота,
Но та, которой дышит весь прелюд.
Гармония, слиянье, совершенство,
Апофеоз, высокое блаженство,
Экстаз…
А если все-таки убьют?
Как раз на пике этого полета…

Я больше не боюсь ни черных дней,
Ни белых от бессонницы ночей,
И прошлого безжалостные тени
Покой мой потревожить не сумеют

Отчаянье и грусть — все преходяще.
Впервые в жизни грежу настоящим,
Впервые в жизни не хватает слов
И… слишком много их.
Как птицелов
Я караулю ту, одну, чьи песни
Совсем немногим избранным известны.
Но попадет ли мне она в силки?
Ее полет и песни так редки…

Я не боюсь предчувствий и примет,
Я не боюсь за все держать ответ.
Лишь одного боюсь: а вдруг, а вдруг
Молчания опять замкнется круг,
В моей душе иссякнет рифм родник —
И я тебя утрачу в тот же миг.

Бояться — не гибели: ладоней твоих
Отчетливых линий. Читаю на них
Погибель. Не даром
Гадаешь ты мне.
Ах, дорог подарок!
Плачу — и вдвойне.
Плачу, а не плачу,
Не злюсь — золочу
Ладони горячие
Тебе — палачу.
Не алою кровью,
Не солью очей.
Сладчайшею болью
Всех дней и ночей.
Пойду, улыбаясь,
Босая — по острым
Ножам, лишь поманишь,
Пройду к тебе — версты.
Чтоб только касались
Меня твои руки,
Чтоб радости завязь
Рождалась из муки.
Чтоб только единого
Бояться: твоих
Безжалостных линий
Ладоней родных.

Казаться сильной — вовсе и не грех.
Так воспитали нас. Так было модно.
Один за всех? Да за кого угодно
Одна — за всех, для всех и против всех.

Казаться сильной — норма, эталон.
Не суть столь важно: быть или казаться.
Ведь на войне как на войне — сражаться
И все. А кто боец, она иль он,

Кому какая разница? Победа!
Вот — высший смысл, единственная цель.
И крутимся, как белки в колесе,
По собственному — вражескому — следу.

Казаться сильной, быть ей… О, когда бы
Сумела я начать с начала жить,
То одного старалась бы достичь:
Казаться, быть и оставаться слабой…
Какой Шекспир и завещал нам быть.

Как трудно мне выразить сердце стихами
Пусть все теперь будет лишь в области снов.
Но только с тобою… Нет, все-таки с Вами
Я ближе, чем с теми, кто рядом.
Но слов
О том, что все смертны, не надо. Я знаю.
Хватило могил на недлинный мой век.
Не нужно о смерти, я Вас заклинаю,
Пожизненно мой дорогой человек

Пусть будет другое, пусть даже — другие,
Я Вас не ужалю ревнивой строкой.
Мы любим друг друга. Сегодня. Живые.
И вечно я — с Вами.
Нет! Все же с тобой.

Человек ты мой удиви тельный,
Для чего это чувство вины?
Испокон веков у обители
Было ровно четыре стены.

В рождались сонеты, поэмы,
В этой келье и взял разбег
Век наш атомный, жесткий, нервный,
Беспощадный, прекрасный век.

Удивительный, так непонятный
Проходящими рядом с тобой.
Муж, любовник…
Пустое все это.
Будь собой.
Лишь самим собой.

Зачем нам виноватого искать?
И в чем кого-то можно упрекать?
На все вопросы есть лишь два ответа:
«Да» или «Нет».
Ты хочешь третий дать?

Если так бывает — я поверю
В Бога, в черта и во всех святых,
И единой мерою измерю
То. Что отпускалось на двоих.

Чудо, счастье, грех или безумье —
Принимаю и благодарю.
Где оно, мое благоразумье?
Искра божья — где?
А я горю

Той звездой… единственной? Любимой?
Боже мой, твоей, твоей звездой.
Птица счастья не промчится мимо,
Прилетит поговорить со мной.

Никуда я не смогу уйти,
Слишком все прекрасно и серьезно.
Мне уже иного нет пути,
Нет судьбы — иной.
Шипы и розы —
Все мое. И замерли весы
В равновесьи хрупком и непрочном.
Тишина… И только ритм сверхточный
Отбивает сердце, как часы.

Закрываю глаза — и ты снова со мною,
И рождается снова строка за строкою…
Видно правда — судьба, видно правда — любовь,
Если счастлива так, если нежность такая,
Что её передать не могу, слов не знаю,
Согревает доселе холодную кровь.
Закрываю глаза — и опять над землею
На твоих я руках уплываю в иное
Время, жизнь и пространство — в стихию стихов.
И — строка за строкою, мечта за мечтою —
Шлю к тебе я, о сердце мое дорогое,
Бесконечный, бессонный, безмолвный мой вздох.