Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

В мерцаньи ночи тень моя со мной.
И жертвой не горю я вместе с нею,
И в жути я уже не холодею –
Здесь, у стены обители иной.

Сливаюсь я с загадочной страной
И скоро сам ключами овладею,
Вступлю во храм, подобен чародею,
Я – тень моя, тень, ставшая собой.

Нам здесь, в стенах, не тесен мир, не душен;
Там, в куполе нас не страшит простор.
Привычен сил неистовых напор.

Полет мой будет волшебству послушен.
Здесь, на стене уверенно легла
Тень моего широкого крыла.

Я не хочу твоей любовью быть.
Не потому, что, вспышки чередуя,
Ты слишком скоро можешь позабыть;
Нет, вечной страсти для себя не жду я.

И пусть ты будешь каждый день любить,
Всё первую любовь душой милуя,
Чтоб завтра вновь ее в себе убить
Для первого – иного поцелуя.

Я быть хочу наперсником твоим,
Чтоб каждый миг впивать твои признанья.
И наслажусь я всем, неутомим, –

Чему нет слов, нет меры и названья.
И будет мой порыв неразделим –
Огнем твоим восторженно палим.

Хотел бы быть твоим я двойником,
Чтоб каждое случайное движенье –
Сверканье глаз, улыбки выраженье –
Я повторял, вослед тебе влеком.

И было б вечно ясное сближенье,
Где б каждый миг мне был, как я, знаком,
И было б тихо в забытьи таком,
И было б сладко это напряженье.

Но слаще всех неведомых наград
Мне был бы дар неволи благодатной:
Я в ней владел бы тайной невозвратной,

Ей победил бы целый мир преград, –
С ней каждый миг – в игре тысячекратной
Твоих страстей, порывов и отрад.

Пусть буду я навек твоей судьбой.
У ног моих пусть плещет и дробится
Твоя душа, готовая разбиться,
Как о скалу смирившийся прибой.

Вокруг тебя, в тебе, везде – разлиться –
И течь, и влечь, как воздух голубой,
Как небосвод, раскрытый над тобой,
Которому б хотела ты молиться.

Как жертвенный тебя палящий дым,
С огнем багровым виться и клубиться
И содрогаться сердцем молодым, –

Пока твое не перестанет биться.
В предсмертный миг пылай в моем огне,
Чтоб вместе с ним отдаться – только мне.

Есть имена. Таинственны и стары,
Пылают властью эти имена.
Как приворотных зелий семена,
Они таят неведомые чары.

Дивились им века и племена,
Иль тихо пели их сквозь зов гитары,
Они властны, как сладкие кошмары,
В усладах их безвластны времена.

Из них одно в прозрении глубоком
Душа зовет, из века в века — одно,
Покорена проникновенным оком.

Не знаю я, недавно иль давно —
И я настигнут именем — как Роком.
Сегодня мне узнать его дано.

Столпились тесно липы, сосны, клены,
Над озером смыкаются кольцом –
И в синеве сплетаются венцом
Их пышные зеленые короны.

На нежных мхах их вековые троны.
Деревья никнут радостным лицом
Над зеркалом – над круглым озерцом, –
С улыбкой гордой – царственные жены.

И мирный свет проник зеркальность вод –
И, не дробясь в сиянии и блеске,
Она лилась в журчании и плеске.

А в глубине раскрылся небосвод
С зеленым краем – радостно лазурной
Гирляндами увитой светлой урной.

Приди ко мне, возлюбленный Икар.
Вот — я решил великую задачу!
И празднеством я этот день означу;
Прими же крылья — мой бесценный дар.

Теперь в мечтах о родине не плачу:
Минос могуч, я — немощен и стар;
Но злу нанёс решающий удар.
Даров свободы втуне не истрачу.

О верь мне, сын. Недаром твой Дэдал
Познал страду творящего усилья
И всем богам молился и рыдал.

Почувствовал и в этой сказке быль я;
Благого неба тайну угадал —
И создал ныне царственные крылья.

Люблю полёт ночной — при свете звёзд.
Летя, прельщусь то этой, то другою —
Меж нами встанет лёгкою дугою
Невидимый — и достижимый мост.

Но только дню всю душу я раскрою.
Безгранный мир величествен и прост;
Я в крыльях чую жизнь, порыв и рост,
Я увлечён их мощью, как игрою.

А иногда, разнежен и ленив,
Спустившись низко, плавно пролетаю
Над гладью вод, над ширью рощ и нив,—

И вдруг, пронзая облачную стаю,
Взвиваюсь ввысь — и, глаз не заслонив,
Гляжу на солнце — и смеюсь, и таю.

О, наконец ты на моей груди!
Но недвижим, но бледен, как лилея.
Напрасно я, как мать, тебя лелея,
Шепчу, кричу: «Откликнись! Погляди!»

Как я ждала, в желаньях тайно млея,
Когда один летел ты впереди –
И низко, низко. «Милый мой! Приди!» –
И руки подымала в полумгле я.

Как нежен шеи палевый загар…
Как кротко светит на тебя Плеяда…
Пошевелись, вздохни! Взгляни, Икар!

Любила солнце для тебя наяда!
О солнце! Взгляд твой – злейшая из кар!
Кому, за что – твой кубок, горше яда?!

Пусть ночь греха в душе моей бездонна;
Но разве я, один в ночную пору,
Неслышный уху и невидный взору,
Вам не служу, пречистая Мадонна?

Как некогда смиренному жонглеру,
Чья жертва к Вам всходила, благовонна,
Вы – к набожным порывам благосклонна –
И мне откройте путь к святому хору.

Как Барнабэ лишь – стройными делами,
Свершенными молитвенно и тайно,
Вас прославлял один необычайно, —

Так мне моими темными хвалами
Дозвольте воспевать, не именуя,
Мадонна, Вас – и слушайте, молю я.

Ваш голос пел так нежно о гавоте,
Танцованном у старенькой маркизы, –
Что имя бесподобное Элизы
Просилось на уста при каждой ноте.