Яшка казанова - вы е бон

сбережешь меня, а? вот лавандовое саше...

вымылась, накрасилась, оделась –
ах какой же симпатичный панцирь
получился! и какая смелость –
безупречно тонким сильным пальцем
по нему постукивать, как будто
выбивая из остывшей трубки
горький пепел.

ты права безусловно (сто тысяч различных «да»!) –
вот такая у нас с тобой, похоже, больная карма:
то рубиться в шашки; то резаться в города,
блок-посты расставляя от хельсинки до даккара;

то кусать туда, где кожи покров светлей,
чем рассвет за окошком; то злыми губами туго
зажимать междометья. что глаз моих тёмный клей,
что твоих насмешек хитрая партитура –

всё – лишь части мозаики. складывать так и сяк,
в каждый новый узор, как в кофейную гущу, пялясь
с вожделеньем самцов. и с беспомощным страхом пьяниц
вопрошая: а вдруг этот странный сосуд иссяк...

за тебя сражаться: красить ресницы, рот –
идти в атаку, как свойственно женщинам. впрочем,
всякая битва в условиях наших широт
выиграна будет тем лишь, кто жаропрочен,

а вовсе не ярок. напялю-ка камуфляж,
состарившийся изрядно за десять с гаком, –
давай по-пластунски бёдрами мерять пляж,
подмигивая акулам, медузам, скатам

и (кто там всерьёз на стороне врага?)
морским царям, уверенным, что свобода
есть плод их решений; что, сбрасывая рога,
вполне правомерно ими прибить любого,

не отскочившего в срок; что в каждых часах должна
сидеть кукушка; что мастурбация – это
синоним разврата, равно как и жена –
синоним домохозяйки... какое лето

шальное выдалось: октябрь по календарю,
а жарко до одури! я обнажаю горло
и беззащитную синюю жилку царям дарю,
и остаюсь абсолютно: сильной, спокойной, голой.

он глубже уходит в себя: там безмятежно, мягко;
там девочки нянчат кукол, а пацаны
играют в пристеночек; пахнет ночами мята
на старой даче. бесценны и тем ценны

вот эти кусочки мозаики, цвет которых
варьируется от розоватого до совсем
бордового. утро. рассвет застревает в шторах,
немного от полнолуния окосев.

он поздно встаёт, не спеша принимает ванну,
вытягивает бессменный «парламент лайт»,
пьёт чай (реже – кофе), подмигивает дивану,
уже по нему стосковавшемуся, халат

запахивает плотнее и входит в осень,
в него влюблённую так же почти, как я,
стоящая то чуть-чуть позади, то возле...

p.s. – в субботу увидимся? мы привезём коньяк.

(её волосы мягче льна)
я полна, пьяна, влюблена,
адекватна едва, но пусть!
знаю родинки наизусть,
помню каждый её рельеф...
из десятков десятков ев
я узнаю свою, глаза
черным шёлковым завязав.

(её голос сильнее волн)
волк! – волчица? волчонок? – волк! –
загрызу за любой минор.
этой музыки домино
я под кожей ночной ношу.
как пьеро, коломбина, шут,
из десятков десятков сцен
угадаю свою. в лице
изменившись едва, но пусть!

её пальцы, как кнопки «пуск»,
и ресниц моих клавесин
отвечает ей – с с с

она, просыпаясь в липком холодном страхе,
шёпотом жгла его родной беспробудный бок:
«всё, что еще шевелилось внутри, истратив,
я – наркоман, я давно сижу на чудном экстракте,
мною ошибочно принимаемом за любовь».

она листала практически до рассвета,
книжки, журналы, подшивки старых газет,
оставленных ей в наследство чужого века
двумя стариками, уже ушедшими. в венах
ее синеватых играла паника. моцарта и бизе.

она выходила из спальни и шла на кухню,
пила то воду, то виски, то белое чертишто.
сосед напротив смотрел на неё нагую
и думал маниакально «я помогу ей!
только бы она не закрывала штор!»

... ну и (дабы расставить всё по своим местам)
хочу заметить ссылкой внизу страницы*:

* прошу тебя, пожалуйста, перестань.
увлечёшься – потом не сможешь остановиться.
а мне, увы, придётся тебя убрать –
выбора ты просто не предоставишь.
зачем тебе это? жарок, как старший брат,
брови (пре)чорны, (пре)красны до боли уста – ишь,
какой красавец! живи и не мучай нас,
я всё равно буду на шаг: «впереди» и «за», но...

ты так решил? ох, значится, началась
вполне гражданская. кто у нас -> в партизаны?

мне нравится с ней:
- взахлёб какой-то нелепый спор
- переходить альпы и переплывать босфор
- обедать, ужинать, завтракать = просто есть
- шёпотом едким болтать про чужих невест
- кататься по городу, чайников матеря
- осознавать, что уже одиннадцатое октября
- кофе варить с поцелуями пополам
- на антресоли сваливать какой-то ненужный хлам
- обсуждать военные действия плана бэ
- делать горячие бутерброды и канапе
- в кинотеатрах смущать и охрану, и темноту
- слизывать кровь, размазанную по рту
- хлопать дверью (от ревности) и в ладоши (от сча)
- делать зарубки ножом на обоих плечах
- играть в дурака, но проигрывать каждый раз
- пить: чаще – бароло и кьянти, реже – шираз
- шипеть друг на друга, как змеи, тайком от всех
- малину искать в разбухшем за ночь овсе
- читать порносказки, которые я пишу
- считать, что лучше тормоза, чем парашют,
никто пока (даже ангелы) не сочинил
- машинку стиральную то ломать, то чинить
- заставлять её надевать: очки и кольцо
- смотреть в окошко = видеть то снег, то сон
- читать: афиша, афиша-еда и афиша-мир
- в самолётах рот ей крепче сжимать: «не шуми...»
- знакомиться с теми, кто «был до неё с тобой»
- носить погоны *бабник* и *пиздобол*...

- любить её так, что сердце крошится в хлам
- да! кофе? варить!
с поцелуями.
пополам.

рубашку надеваю мягче, брюки – уже
и шёлком оборачиваю шею...
я так неудержимо хорошею,
что невозможно не заметить. ну же!
куда ты смотришь?

сезон устриц в разгаре – тоже слегка грассирую,
на краю рассвета нежно ее насилую.
а потом – метро, в наушниках тори, и...
прошу вас, не заходите на мою территорию.
даже если раньше мы вместе гуляли по багровой границе ада,
не заходите! теперь я рву горла за другие инициалы.