Надежда Львова - Старая сказка. Стихотворения

Муза, ты снова со мною!
Снова, как прежде, верна мне!..
Правда ль, что чьей-то рукою
Склепа раздвинуты камни?

Правда ль, что в жизни мы снова?
Правда ль, что солнце сверкает?
…С сонной улыбкой, оковы
Смерти – мечта отряхает.

Нас ли с тобой погребали?
В сумраке сонного склепа
Нас ли, дрожа, целовали?
Складки прозрачного крепа?

Только вчера это было…
Чьи ж пробудили нас ласки?
Муза! я все позабыла.
Муза! Мы в жизни – иль в сказке?

Я от молчанья – устала.
Солнечных гимнов – мне страшно…
Муза! Откинь покрывало,
Спой мне про сон наш вчерашний.

Спой мне про снежные горы,
Про упоенье бесстрастья…
Солнца сжигают нас взоры…
Муза! Мне страшно – от счастья!

Погас, как дали аметистовые,
Мой сон, не вспыхнув наяву…
Страницы жизни перелистывая,
Начну ль я новую главу?

И лира, музою мне вверенная,
Вновь зазвучит ли в тишине?
И в новь промчится ль песнь размеренная,
Мой недопетый гимн весне?

Увижу ль страны обетованные,
Куда иду сквозь стоны мук?
Иль упадут – томленьем скованные –
Изгибы ослабевших рук?

И я сама склонюсь, безжизненная,
На холодеющий уступ,
И лишь улыбка укоризненная –
Кому? – окрасит бледность губ?

…Луга темнеют, малахитовые,
И даль – как ласковый обман.
Я подхожу опять, испытывая,
К пределам неоткрытых стран.

Нам лишь бледные намеки в хмурой жизни суждены,
Лишь нечеткие, больные, неразгаданные сны.

Лишь несмелыми штрихами затушеванная даль,
Лишь порыв – бессильный, вялый, и печаль, печаль, печаль…

Те, что будут, разгадают нам приснившиеся сны.
Запоют – нам непонятный, но уж слышный гимн весны.

Из штрихов сплетут улыбку пробужденной красоты
И зажгут порыв, как факел, в храме радостном мечты.

Ярче зори заиграют в беспредельности небес…
Все – кто знает, кто не знает, – все поймут язык чудес.

Мы – предтечи дальней жизни – мы пройдем, как бред, как тень,
Но на скорбной нашей тризне загорится вечный день!

Сердце плачет безнадежное
о весне.
Сердце помнит что-то нежное
в полусне,
Сердце ловит зовы дальние,
звон луны,
Серебристые, хрустальные,
чары – сны.
Сны сплетают нити длинные
и зовут.
Где-то улицы пустынные
жутко ждут.
Ночь застыла, удивленная…
мы вдвоем.
Мы безвольно, утомленные,
вдаль идем.
Подплывает сказка жгучая,
как прибой,
То грозя, как смерть могучая,
то с мольбой.
Но в струях бездонной нежности
жжет печаль,
Веет призрак безнадежности,
жалит сталь,
И с тоскою бесконечною
мы молчим…
Думы вьются быстротечные,
вьется дым,
Сердце плачет, неизменное,
о весне,
Но она горит, нетленная,
лишь во сне.

В стране, откуда нет возврата, иду одна.
В стране, откуда нет возврата, – сна тишина,
И я одна в стране заката. Одна, одна…

Я смутно слышу шелест нежный прощальных слов.
Я смутно слышу шелест нежный – твой скорбный зов.
Но голос страсти, прежней, нежной, как тени слов.

Ты воскресить меня не можешь, любимый мой!
Ты воскресить меня не можешь своей тоской,
Но если хочешь – можешь, можешь идти за мной!

Я жду тебя. Приди, желанный! Я жду во мгле.
Я жду тебя. Приди, желанный! Но на земле
Мой зов звучит, как вздох обманный, как вздох во сне…

Ты сам зовешь, меня не слыша, и я одна,
Ты сам зовешь, меня не слыша, зовет весна,
И плещут волны тише, тише… О, счастье сна!

Бледным вечером, тающим, как весна здесь, на севере,
Озаренный улыбкой зари умирающей,
Разве Вы не касались раздушенного веера,
Изумрудного перстня на ручке играющей?
С хрупкой девушкой в кружевах, по аллее струящейся,
Утомленные, робкие, вы не шли тихим вечером?
О, дыхание майское над землей, уже спящею!
Сколько ласк уже отдано! Скольким взорам отвечено!
Если нынче смотрели Вы с тревожной улыбкою,
Словно вспомнив забытое, невозвратное, светлое,
Разве Вы не увидели ту, далекую, гибкую,
Осиянную трепетом дня уснувшего, бледного?
Ведь всё это знакомое. Ведь с печальной Маркизою
Уж склонялись, как нынче, Вы пред Моною Лизою.

Последняя ночь на холодной земле…
Я тихо склоняюсь в трепещущей мгле.
Ни жалоб. Ни слез. Ни молитв. Ни тоски.
Минувшие дни навсегда далеки…
Я свято вас помню, минувшие дни!
Мелькнувшие – робко погасли огни.
Тоскующий ветер рыдает в кустах,
Последнее слово дрожит на устах.
Печальная ночь прислонилась к стеклу,
Зовет необорно в извечную мглу.
Я слышу. Я знаю. И в странном бреду
С покорной улыбкой шепчу ей: «Иду!»

Переживаю вновь те дни,
Купаясь в их багряном блеске,
Когда ты мне шептал: «Взгляни,—
Я — Паоло, ты — тень Франчески.
Мы — радужные арабески,
Что — две — слились в одну черту…
Как властно рвемся в высоту
Мы — две волны в едином всплеске!»

И забываюсь я в тени…
Да, я — Франческа. В нежном блеске
Моих шагов звенит: «Усни!»
Поют жемчужные подвески,
Я в полумгле, на перелеске,
Лаванду рву — в цвету, в цвету,
Шепча молитву — нашу, ту:
«Мы — две волны в едином всплеске!»

Мерцают Римини огни.
Мелькнул матрос в лиловой феске…
Мой странный бред, звени, звени!
Сверкайте, лунные обрезки!
Я знаю: жизни грохот резкий
Заглушить сонную мечту,
Мы вместе рухнем в пустоту,
Мы — две волны в едином всплеске!

Envoi.

Вам, призраки старинной фрески,
И в смерти взявшим — красоту,
Вам стих, пропевший в темноту:
«Мы — две волны в едином всплеске!»

Изжелта-зеленые березы
Зашумели ласково и нежно.
На глазах – непрошенные слезы,
На душе – по-детски безмятежно.