Давид Самойлов - Стихи

В первую неделю
Я духом пал.
Во вторую неделю
Я чуда ждал.
А в третью неделю
Как снег упал.
Хорошо мне стало.
Зима настала.

Современность, прущая на рожон,
Современность, пахнущая гаражом,
Говорящая в стихах, как лабух,
Современность — достоянье слабых.
Хлёсткий дух, Рахметов на пуху.
Говори со мной как на духу.
Современность! Встань на голой сцене,
Выключи юпитеры кино.
Возвратимся вновь к извечной теме
И узнаешь, что тебе дано.

Шли
мимо Молчановок,
а после по Сивцеву.
О, маленький жаворонок,
как чисто высвистывает,
о, жаворонок желобов
из кровельной жести,
не жалоб, а холода
прозрений, предвестий,
предчувствий.
О, жаворонок
Арбатов, Молчановок,
догадок и чаяний,
и призрачных сумерек…
И — локоть в ладони —
чуть взвешенный локоть
и слова в гортани
округлая лёгкость.
И диск телефонный,
мурлычущий в будочке —
о худшем, о лучшем,
о прошлом? о будущем?
Рулетка. Орёл или решка.
Нет дома. Как жалко.
Шарманка. Или скворешня,
скворешня для жаворонка.

Пусть всё будет, как есть.
Мне не надо другого,
Ибо слышится весть,
Ибо слышится слово.

Гул событий и шум
Заглушить могут снова
Шелест медленных дум,
Шёпот вещего слова.

Ничего не тревожь,
Стихотворец поспешный,
Чтоб нездешняя ложь
Стала правдою здешней.

Гляжу вполглаза,
Вполуха — слышу,
Люблю вполсердца,
Вполголоса пою.

Глядеть — нет духа,
Слыхать — нет толку,
Любить — нет силы,
А петь — охоты нет.
И всё ж:
Что надо — вижу,
Что слышно — слышу,
Люблю с печалью
И что хочу — пою.

Не у кого просить пощады
И не за что просить прощенья.
Все адские чаны и чады
Почтеннее, чем отвращенье.

И как перед собой ни ахай
И как внутри себя ни ной,
Но выбор меж пивной и плахой
Всегда кончается пивной.

Я ухожу постепенно.
Ни пуля, ни петля,
Ни яд, ни морская пена —
Лишние три рубля.

Где-нибудь возле стойки
Мы подводим итог.
Видимо, мы нестойки
На переломе эпох.

Плетенье чепухи люблю,
Разбросанность застольных разговоров
И позднее хожденье по Кремлю,
Где спят застенчивые голуби соборов.
Там грешный хор
моих нестройных чувств
Вдруг осеняет ангельская стройность.
И мысль приобретает обострённость,
Но, впрочем, не опасную ничуть.

Ты нам пожертвовала
Счастьем и призваньем.
Но можно ль было грубо не принять
Сей дар души? Лишь горестно обнять
И жертву оплатить своим страданьем.

Забвенья нет. Один высокий стих
Мне может быть подобьем излеченья.
И нам наградой малых сих
Тревоги, радости и огорченья.

Меня ты присудила жить в долгу,
Жить ежедневно, ежечасно.
Приговорила жить. Но как могу
Терпеть, что ты несчастна.
Ты несчастна.

Играет март на скрипочке,
Не хочет замолчать:
— Ошибочки, ошибочки
Положено прощать.

Простите нам ошибочки,
Как мы прощали вам,
И выпьемте наливочки
За дружбу по сто грамм.

Простите нам трюкачество,
Картинки и стишки.
А мы простим палачества
И прочие грешки.

После мартовских неурядиц
Наступил прекрасный апрель.
Приезжай ко мне,
милый братец,
Хоть на несколько недель.

Будем жить от апреля
до мая
Посреди небес голубых,
Друг друга понимая
И не желая других.
Что-то вспомним, что-то забудем.
И порадуемся, и загрустим,
Посреди этих синих буден
Кому-то что-то простим.

Какой пологий Пярнуский залив!
Уходит под воду песок ребристый,
И по воде — по лёгкой, серебристой —
Идёшь себе, колен не замочив.
Боюсь я моря южного. Оно
Красавицей мне снится роковою.
И от его прибоя нет покою,
И полюбить его мне не дано.
Но всё ж однажды я его любил.
Слоновьи кряжи северного Крыма.
Так было тяжко, так неодолимо.
Наверно, я тогда моложе был.

Друзья мои, здравствуйте!
Вот я и вернулся домой.
Любимые классики
Стоят предо мною стеной.

Квартира разгромлена,
И негде мне на ночь залечь.
Но многое вспомнено,
И вновь обретается речь.

На старом рояле,
Где спит кахетинский кувшин, —
На нём не играли,
Наверное, век с небольшим.

Друзья мои, здравствуйте!
Ведь дружба ещё не слаба!
И пейте! И властвуйте!
И произносите слова!

Ты из золота, Изольда,
Ты из золота и льда,
Ты чужого горизонта
Охлаждённая звезда.

Над рукой твоей прохладной
Клялся я чужим богам,
И её, как хлад булатный,
Прижимал к своим губам.

Но не в силах был расплавить
Мой сухой и жаркий рот
То, что превратилось в память,
В голубой, полярный лёд.

Быть с тобою очень страшно,
Потому что видишь ты
То, что я уже не вижу
Из-за чёрной слепоты.

Быть с тобою очень страшно,
Потому что слышишь ты
То, что я уже не слышу
Из-за шумной глухоты.

Быть с тобою очень страшно,
Потому что молвишь ты
То, что я сказать не в силах
Из-за робкой немоты.

Ирония! Давай-ка выпьем вместе,
Виват и будем здравы.
Ирония — защита чести,
Ниспровергательница славы.

Ирония — целительница духа,
Весть внутренней свободы.
Давай-ка выпьем, славная старуха,
Достойная высокой оды.

Но ты одического красноречья
Не вытерпишь и захохочешь.
Тебе, старуха, не переча,
Оставлю оду, коль не хочешь.

Ты недоброжелательница музы,
Богини простодушной,
Но облегчение обузы —
Озон в округе душной.

Насмешница, но с долей грусти,
Напоминанье об итоге,
Печаль речного устья,
Воспомнившего об истоке.