Давид Самойлов - Стихи

После Фета противно поминать о Кривицком, но я очень польщена: ведь это подлец редкостный, подлец с головы до ног, от природы — а не применительно к обстоятельствам… Что же касается его любви к Пастернаку, то она запечатлена мною выразительно и документально — думаю, он это знает и потому и поспешил разразиться своими комплиментами мне1.

Что касается Симонова, то он, вопреки Кривицкому, действительно пытался покровительствовать Пастернаку. Но Кривицкий быстро это прекратил.

Будьте здоровы. Пишите! Когда Вы приедете в Москву? Когда, наконец, явится Ваше «Избранное» и книга М.С.? Как хорошо, что Вы умеете отвлекаться — я нисколько; напротив, чтобы вырваться из хандры, мне нужно на ней сосредоточиться.

Привет Гале!

ЛЧ

1 Лидии Корнеевне было известно, что Кривицкий успел прочесть в рукописи 2-й том ее «Записок об Анне Ахматовой», где рассказано, как он препятствовал печатанию стихов Пастернака в «Новом мире» (см.: Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. Т. 2. М.: Согласие, 1997, с. 406–408). Впервые Т. 2 «Записок» был напечатан в 1980 году в парижском издательстве «ИМКА-Пресс».

2 Неточная цитата из эпиграммы П.А. Вяземского на Ф.В. Булгарина и его биографию А. Грибоедова. У Вяземского «Ты и живых бранишь людей…».

Дорогая Лидия Корнеевна!

Очень обрадовался Вашему письму и его твердому почерку.

Я Вас никак не убеждаю, что можно давать корежить свое произведение. Я просто считаю, что мелкие исключения иногда возможны в интересах целого. Тем более что исправленное чужой рукой или собственной можно потом восстановить, как у меня это неоднократно бывало. А Вы — известная «недотрога».

А «Гамаюн» — популярная книга, к тому же полубеллетристика. Так что в ней возможны и раскавыченные цитаты. Конечно, для людей, хорошо знающих Блока, интересней будет «Литнаследство». Но многие ли до него доберутся, и всем ли оно будет понятно?

Я продолжаю считать, что «Гамаюн» — хорошая и полезная популярная книга.

А премии я не получал. Но, наверное, было бы приятно получить.

Я живу относительно хорошо, т. к. засел за новую работу. В этом состоянии меня не раздражает ни обилие детей в доме (их уже пятеро), ни частые гости (они приходят вечером, когда я не работаю).

Пишу первую в жизни самостоятельную пьесу в прозе. Сюжет был давно задуман. Думаю, что при встрече кое-что смогу показать.

Стихи писались, теперь, естественно, не пишутся. Проза их отбивает.

Мое «Избранное» подписали наконец в печать. Были какие-то затруднения, о которых мало знаю.

В Таллине идет в производство маленькая книжка стихов и переводов.

Стихи решил какое-то время не печатать. Не знаю даже почему. Не хочется.

Получил письмо от Часовых. Они как будто хорошо отдыхают. Как только Л[ев] может терпеть тишину и покой!

В Москву собираюсь к концу августа. С Варварой. Пробуду неделю. Надеюсь, что наконец увижу Вас.

Для Вас у нас есть две пластинки: квинтет и 8-я рапсодия Шуберта. Не знаю, есть ли они у Вас.

В «Новом мире» чудная проза Пастернака и преотвратная — Вашего соседа2.

Будьте здоровы.

Галя Вам кланяется.

Ваш Д.С.

1 Пометка Л.К.: получено 8.8.80.

2 Б. Пастернак. Начало прозы 36 года // Нов. мир. 1980. № 6. В. Катаев. Уже написан Вертер // Там же.

9/VIII 80

Дорогой Давид Самойлович.

…Вы пишете, что Часовые в Комарове пребывают в одиночестве. Гм. Комарово летом — это то же Переделкино, т. е. толкучка, и я не верю, будто Часовые пребывают одни. Да и зачем им уединяться? Они (особенно он) любят толкучку. Ну устают немного. Но не лишают себя любимой радости: толкотни. И зачем, собственно, лишать? Ведь они — не я. Пусть каждый живет как ему нравится.

Вы пишете пьесу? Интересно очень. Надеюсь послушать. Но надеюсь и на стихи.

Катаева я уж давно не читаю. Даже когда он не лжет, не клевещет и не антисемитничает (и не исключает меня из Союза), он — мертв. Этакий очень талантливый мертвец. Зачем его читать? Я к нему вполне равнодушна, пусть хоть на голову станет — не оглянусь.

Скажите, пожалуйста, что такое Винокуров? Как человек и поэт? Я когда-то — лет 30 назад — видела и слышала его у Маршака. Стихи были хорошие. Затем не видела и не читала. Он внезапно заявился ко мне по делу (он сейчас в Д[оме] Т[ворчества] в Переделкине), просьбу его я исполнила — теперь он иногда мелькает — а я не разберу, что’ за человек? Ничего худого я о нем не знаю, но чем-то он похож на Сергея Сергеича, с которым Вы иногда аукаетесь1. Напишите мне о нем (т. е. о Е[вгении] М[ихайловиче]).

Известно ли Вам, что душка Кожевников2 выкинул из «Знамени» выпрошенные редакцией и принятые стихи М.С.? Этот Ванька-Каин маху не дает. Верен себе.

Будьте здоровы. Гале привет.

ЛЧ

P.S. За заботу — пластинки — спасибо! У меня этих вещей нет — жду. Музыка — лечит.

1 Сергей Сергеевич — Наровчатов. Л.К. перефразировала строку Д. Самойлова «Аукаемся мы с Сережей» из стихотворения «Перебирая наши даты…».

2 Вадим Михайлович Кожевников (1909–1984), главный редактор журнала «Знамя».

Дорогая Лидия Корнеевна!

Ей-богу не знал, что книга Ваша настолько испорчена и искажена. А пародия на меня — прекрасная.

Задача характеризовать Винокурова для меня трудная. Я давно не принимаю его как поэта и человека. Насколько я знаю, он труслив, тщеславен, завистлив, полон самомнения, подозрителен. «Когда дело касается меня, я беспощаден» — фраза, приписываемая ему. Не лишен он интриганства, ни о ком не скажет доброго слова. Несмотря на полноту, совершенно лишен добродушия, очень стремится к официальной славе. Выступать не любит, т. к. боится неуспеха.

При всем том не лишен ума и довольно начитан. Его не назовешь человеком подлым, но он зол.

К Вам он явился наверняка за чем-нибудь. Бескорыстием он не страдает.

Мне кажется, что он не умеет любить, а только ревнует. Да и его (кажется) никогда не любили женщины.

Вот Вам небольшой силуэт Винокурова.

Ваш Д.С.

1 Пометка Л.К.: получено 21.8.80.

Дорогая Лидия Корнеевна!

…Новостей у нас мало. Только все те же постоянные хвори у детей.

О письме от Р[аи] и Л[евы] я Вам говорил. Видимо, оно типового содержания.