Лидия Аверьянова - Vox Humana: Собрание стихотворений

Меня учила с детства мать,
Тому назад, когда-то,
В молчаньи подолгу стоять
Под аркою Сената.

Да, здесь, где был, сквозь лед, огонь
И воду – век распорот,
Поставлен миру на ладонь
Наш неизбывный город.

Отдай обратно мне мои слова.
Зачем Тебе высокий строй и нежность? –
Для нас двоих была тогда Нева
Такой большой, прославленной и снежной.

Со мною дни нещадно сводят счет,
Всё тяжелей в висках биенье крови.
Как дивно мне, что так очерчен рот
И так легки мальчишеские брови.

Когда-нибудь, измучившись сперва,
Когда в борьбе Твои ослабнут силы,
Я с губ Твоих сниму все те слова,
Которых я Тебе не говорила.

Какое солнце встало, озарив
Твой город, теплый, словно стенки горна:
Кроваво-красным кажется мне шрифт
В разлете книг, хотя он – просто черный.

Смотри, чтоб то, что начато Невой,
Не обернулось Зимнею Канавкой.
Мне лучше быть не женщиной живой,
А так, двухцветной книжною заставкой:

Чтоб покрывался пылью легкий дом,
Не стали дни ни лучше, ни тревожней,
Чтоб наугад, когда-нибудь, потом,
Меня открыл рассеянный художник –

И удивился тихо, про себя,
Что верен штрих и линия не смыта,
Что, вчерчена, стою навеки я
В больших квадратах невского гранита.

На берега Твоей Невы
Ложится снег, сухой и белый,
И дрогнут каменные львы,
Слегка распластывая тело.

И сердце, в легкую игру
Входя, как пар летит на иней,
Как львиный камень на ветру
Оно, распластанное, стынет.

На белые ресницы маргариток
Легла роса: цвет снега и колонн.
Двенадцати аллей песчаный свиток
Разверзнут вширь. Здесь правит Аполлон.

И желтизна дворцовых стен – как осень,
Как маргариток желтенький глазок.
Нам отдых дан. Мы большего не просим.
На солнечных часах нам – выйдет срок.

Недвижен Павел, озирая службы,
Где гонг сзывает граждан на обед.
О, милый Павловск, храм нетленной дружбы
С той родиной, которой больше нет.

Шпионы разных государств,
Порой влюбленные в друг друга, –
Что нам названья наших царств,
Златого Рога или Буга…

Национальности скрестив,
Как меч, как редкую породу,
О, дважды Сфинкс из древних Фив,
Как ценим мы свою свободу!

И, застывая над Невой,
В глазах повторно повторимой,
В Тебе я вижу облик свой,
С Тобою несоединимый.

Ты целуешь в губы жарко,
Обещаешь даль и дом –
Мне Нева, моя товарка,
Машет синим рукавом.

И других домов не надо:
В ночь – скамьи гранитной кант,
Над водой стоят громады
Зданий – каменных Орант.

Что любых Европ закаты?
От всего отженена,
Мне Невы гранит покатый –
Нерушимая стена.

Блаженство темное мое,
Последний кров мой, спутник милый,
Нева, гранитный водоем,
Река моя! Моя могила!

Плащ богородицын – слегка
От ветра складки – волны – чаще…
Как назову тебя, река?
Невою. Летой. Всех Скорбящих…

Где книзу шире рукава,
Бери – песков покаты плечи –
Ты, троеручица – Нева,
В объятья, крепче человечьих:

От страшных истин бытия,
Не к лучшим дням, не к ровной славе –
Ты тихо вынесешь меня
В моря, которыми он правит.

Но неужели, город, ты
Одним задуман человеком? –
В цепях тяжелых спят мосты,
К своим прикованные рекам.

И много ль их (одна иль две!)
Медуз, единственных на свете? –
С Невой, Венеции в ответ,
Разгуливает в паре ветер –

И каждый невчик отдан в рост,
Как паруса, надуты воды,
С чугунным лаем сотый мост
Упрямо охраняет входы

Туда, где, меж гранитных стен –
О, полных шелеста и звона! –
С двояким Сфинксом у колен,
Теченьем правит Персефона.

Когда, в тумане розоватом,
Встают такие города…
Как Достоевского когда-то,
Меня преследует вода.

И я готова, вскрикнув резко,
Бежать, стремглав, по всем мостам:
Но та, на ощупь, с тихим плеском
За мною ходит по пятам.

Вода. Литая позолота.
В зацветшей заводи, одна,
Угрюмой аркой Деламота
Она увенчана сполна.

Не ветер – вкус воды летейской.
Кто жажду странствий утолял? –
Сменяет ров Адмиралтейский
Екатерининский канал…

Еще фонарь мерцает тускло,
Но первый луч уже найдет
Русалок, возвращенных в русла.
По капелькам. Наперечет.

Крюков, скользящий на сонмище звуков, –
Декою зданья, где оперный шум,
Подан – смычок, искривленный чуть, – Крюков,
Отплеск лагунный – но что я пишу…

Крыш отраженьем он в корне изглодан,
Он облака отплеснет к облакам, –
Или – по трубам – высокую ноту
Ветер берет, нараспев – по крюкам? –

Глубью собор, точно галька, отточен:
Волн о волну заколдованный круг,
Купол о купол – так замысел зодчий
Схвачен водою, чуть сделавшей крюк…

Это – не к Замку: многооконней
Лег на ребро здесь кирпичный пенал, –
Скачет, седея, литовской погоней,
К скрюченным мостикам Крюков канал.

Покоритель ветреных сердец,
Чуть поводит – не пройдет, шалишь –
Меньшиновский розовый дворец
Насурмленными бровями крыш.

И глазастых окон пьян разбег
Сквозь тяжелый слой белил, румян…
До чего же, в наш приличный век,
Он наштукатурен, хулиган.

Разве для таких зазорных дел
Мудрый зодчий здесь его воздвиг? –
Сахарный барашек. Воск в воде.
Кавалер прекрасный. Озорник.

И не писан про него закон,
И с Невой они обручены –
А в него, поди, со всех сторон
Все четыре ветра влюблены.

Словно мед, наполняющий соты,
Высочайшая входит вода,
Всей Невою в полеты, в пролеты,
В перелетные дуги моста.

И сирены с буксиров тревожней,
И на слитый – на пушечный – гром
Это желтое зданье Таможни
Опадает осенним листом.