Владимир Пяст - Собрание стихотворений

Ты, одевшая млечным покровом
Осиянность безумного дня.
С жадной ревностью Тайну сокрывшего, —
Ночь, раскрой для меня
Все обманы его, утаившего,
И, родня
С вечной тайной, всегда облеченного новым,
Одари же меня, позабывшего,
Вечно радостным словом!

Ты влечешь меня трепетным зовом
На ушедшие в вечность поля,
Где простор неразгаданным шепотам,
Где юнеет Земля,
С вековечным порвавшая опытом,
И, суля
Окрыленность душе, снова чуждой оковам,
Запрещаешь кощунственным ропотам,
Приближаться к Основам…

Неподвижность небес кружевами деля,
Опрозраченный лес очертил вензеля,
На ветвях — бахрома.

Блещет в снежных рубинах, сапфирах,
алмазах земля, —
Вот она. Голубая Зима.

Станете воздух как лед, и густа синева,
Солнце в иглах поет — различаешь слова,
Здесь природа сама;

В этой сонности явь, в летаргии царица
жива!
К нам сошла Голубая Зима.

Я помню темный сад и тихий шепот у забора…
В вечерний час, когда погас последний отблеск дня,
С тобою вдвоем вошли мы в глубь таинственного бора.
Что перед нами встал стеной пугая и маня…
И ты шепнула мне слова стыдливого укора—
Затем я помню сад и тихий шепот у забора…

О невозвратный миг! О, без границ святое счастье!
— Вас не было со мной, — и лишь тогда я поняла:
Вы были ко всему любовь, и ко всему участье;
При вас существовать могла ль хотя крупица зла?
И получила поцелуй на освященное запястье…
О, невозвратный миг! О, без границ святое счастье!

– Ты готов ли на подвиг? — Сгорающий день
Вяжет бить заревую — пророчество ночи;
Взмахи веселе ленивей, короче;
Расплылась удлиненная тень…

– Ты готов ли на подвиг? Ты помнишь звезду,
Где ты клялся последним, священным обетом? —
А меня о неизменным ответом: «Жду»?
– Ты готовь ли на подвиг? Страданья тая,

Я дождалась иного, земного, свиданья…
Узнаешь? Неужели ночные гаданья
Не сказали тебе: я невеста твоя,
Я?

Пойми: ты вся моя, я твой,
Мы оба — для Него;
Пойдем же в путь рука с рукой,
Коснемся до Всего.

Наш долог путь, наш труден путь,
Но он не страшен нам;
И примет нас когда-нибудь
Под свод нетленный Храм.

И нет измен. Сознанье есть.
Сознание растет.
Оно целительную весть
Подаст, коль дух падет.

…Спросила ты: «А как в двадцатом,
Способны ль сердце, мозг и плоть
Взаимный холод побороть
И слиться в зареве богатом»? –

– Тогда, в четырнадцатом, я
Был нем, бескрыл и бездыханен;
Из бархатной, узорной ткани
Не рвалась в высь душа моя.

В руках имея два конца
Непорывающейся цепи, –
Я хоронил их в тесном склепе,
С нетвердой ощупью слепца.

Теперь – не то! Мой каждый атом
Спешит вовне себя отдать;
И если зарево видать, –
То это именно в двадцатом!

Мы с тобою взрастили зверька,
Он мохнат, со щетинкой, и черен;
И в своем бытии он упорен,
Не от каждого рухнет толчка.

Хоть конечности слабы его,
Изнутри ни пушинки на лапах,
И, пожалуй, что мускусный запах,
В нем реальней другого всего.

Он исчезнет, — но только когда,
Излечусь я от злого томленья
По тебе, моего вдохновенья
Не по воле святая, звезда.

Вместе прожитого утра
Восхищенная небрежность –
Не повт о ришься ты больше
В этом месте никогда;

В коридоре встреча мельком,
В спальню запертые двери, –
Отголосок глупой ссоры,
Накануне изжитой;

Одинокое купанье
– В исключенье, без костюма, –
И по странам европейским
Вновь занявшаяся грусть;