Владимир Пяст - Собрание стихотворений

Нет, мне песни иной не запеть, не запеть, не запеть!
Только раз, только миг, человеку все небо открыто.
И, мгновеньем одним — все безмерное сча­стье изжито.
О, безмерное счастье! иного не сметь, не уметь…

Нет, мне рощи иной не любить, не любить, не любить.
Только раз, только миг предстает обиталище рая.
В том зеленом саду — там душа остается сгорая.
О, душа остается! Остаться! Не жить… И не быть…

Нет, мне жизни иной не узнать, не узнать, не узнать.
Только раз, только миг брызжет ввысь ле­дяная громада.
Упадет — и уйдет — и пустыню покинет прохлада…
О, пустыню покинет! Покинуть! Не взять!.. И не дать!..

Созданье слов моих и музыка моя,
Тебя на вольный свет в сей день я отпускаю,
Я вдунул Дух в тебя, века его тая. —
Сегодня вольная помчится песнь твоя
Я знаю.

Сегодня ты вольна. Была в тебе душа,
Душа была моя; я к ней проникнул ухом,
И слушал рост ее, и ускорял спеша…
Дух — от Меня, не мой, — и с ним ты хороша,
Воздвигнуты в тебе и тело и душа
Единым, вечным, Духом.

Через меня к тебе прошел священный Дух —
И стала ты мне ночь, сокровная, родная…
Пройдут года. И сын твой выговорит вслух
— Я жить хочу, я сам. — И передашь ты дух,
К тебе самой в сей день дошедший через двух,
Ему, не зная…

Два раза родятся бессмертные люди
А смертный — раз;
Родятся с извечной мечтою о чуде;
За первым рожденьем – кормленье у груди;
Вторым — экстаз.

Чтоб младший крестился святою водою,
Нужны века:
Да старший расстанется с бездной седою,
Да жизнью оденется вновь молодою,
Да слово прочертит углем над водою
Его рука.

Мой ласковый сын, мой задумчивый сын:
Как мал ты! Но как ты хорош!
Я знаю, — а знаешь ли ты? — не один
Ты век в этом мире живешь.

Твои, в оторочке из шелка ресниц,
Глаза из-под кручи чела
Глядят на лазоревый мир без границ,
Забытый тобою до тла.

Души своей вольной направил ты лет
К чете своевольных сердец —
И неба пред нами раздвинулся свод,
И райский зажегся дворец.

И бились единою дрожью сердец,
И обе не смели взглянуть
На тот — развернувшийся им без конца,
Пред ними пылающий — путь.

А около них — легковейной мольбой,
Нежней, чем цветочная пыль,
Летал светозарный, — и сладкой тоской
Их души тревожил — не ты ль?

Не ты ль сказал им о том, что «Пора».
Так надо. Так хочет Господь.
Печаль по земле моя слишком остра.
Довольно. Да стану я — Плоть».

Мой радостный сын. Мой застенчивый сын.
Как мал ты! И мал и хорош!
Я знаю — но знаешь и ты: не один
Ты век в этом мире живешь.

И кто бы ты ни был доныне, — всегда
Со мною твой образ сплетал.
Наш ангел-хранитель — который тогда
С тобою – душою летал.

Благослови тебя Господь на небесах:
Твой лобик выпуклый, и вскинутые глазки,
Движенья нежных рук, исполненные ласки,
И всех сияний дня отливы в волосах;

И тельца сонного откинутый изгиб,
Когда свое лицо поднимешь от подушки;
И раковин ушных сквозные завитушки,
И твой открытый смех, и твой — уж горький – всхлип.

Будь мужествен, дитя. Пусть малодушный страх
Пред здешней тяготой тебе не будет ведом.
Улыбкой Землю встреть, с ее кровавым бредом. —
Благослови тебя Господь, на небесах».

К тебе пришел он, радостный как бог.
Ты говоришь: «Вокруг него — зараза.
Как под моим бестрепетным он мог
Не опустить трепещущего глаза!»

А он тебе: «Пускай не встанет плоть
Преградой замутненною меж нами!»
— Сегодня на душе его Господь
Играл эфирно-легкими перстами…

Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе
Воззвал твою душу к земле;

И к ней я навстречу послал — и пошла
Моя заревая душа.

Лигейя, ты помнишь? Не знала они
Границы небес и земли;

Твоей я дал имя: «Полуденный Гром». —
И был он моей обручен.

Ты помнишь, на душу мою он смотрел,
Как ангел восторжен и нем?

– Под взором его, как в июне заря,
Душа расцветала моя.

Ты помнишь, Лигейя, они разошлись,
Чтоб тайну навеки хранить.

О встрече своей в этой бездне времен,
– Заря и полуденный Гром?

Лигейи нет. Обыкновенно
Проходят дни мои – но вот
Ко мне прекрасная Ровена
На ложе брачное идет.

Ее походки смутный шорох
Я уловляю. Красота
В ее небесно-тихих взорах, –
Но пламенем горят уста.

Я потушил бы этот пламень
Когда бы смел, когда бы мог;
Тяжелый бы подвинул камень
На недоступный мой порог.

Ее молитв оплотом новым
Я встал бы, неподкупный страж; –
Но в ней, под девственным покровом,
Все тот же дух, и песня та ж;