Владимир Пяст - Собрание стихотворений

И возможность слушать голос
Из-за стенки деревянной,
И рождать из каждой ноты
Неожиданность стихов.

Вот бы вам прерии, лассо, мустанга,
Небо над сьеррой вдали голубое,
В сумочку сыр, да лепешку из манго, —
И превратилась бы, Джо, Вы в ковбоя.

С Вами в «и я» поиграть мы могли бы,
Как шаловливые сверстники-дети;
Все бы я выразил мыслей изгибы
В этом простом, неизменном ответе.

Всюду — «и я», как бы, Джо, Вы не бились;
Склеены мы, как явленье с причиной;

—Вплоть до признанья, в кого б вы влюбились,
Если бы, Джо, родились Вы мужчиной.

Всегда возможен поворот
Фортуны к несчастливцам даже!
Я обращаюсь к Рае-Саже:
Благословенен твой приход».

У побежденного вождя
Прибита вся живая сила,—
И вдруг меня ты оросила
Небесной музыкой дождя.

Шуршала мышь. В стене жучок —
Точильщик медленно тиктакал;
– Без войска вождь беззвучно плакал,
Он сам как дождь слезой истек.

Тут, о Пенкевич, вспомнил я,
О Евдокимовой, Герзони, —
И в тяжком и протяжном стоне
Вся изошла душа моя.

Шурыгин, Тотеш, Гиллельсон,
И Алексеева с Пясецкой,—
Ужели все вы — только детский,
Лишь несбывающийся сон?

И ты, достойная Орлова;
И ты, чей в рыжих волосах
Огромный бант — внушает страх
Завистникам «Живого Слова»,—

Ты, Рада Гейнике.— И ты,
Михайлова, в игре певучей
Ее соперница; могучий
Служитель чистой красоты;

— Исчезли все вы как мираж,
Как др а знящие сновиденья;
Моих руин — со дней паденья
Усадьбы Эшеров — я страж.

Исчезли вы, как тень, как дым;
Как блеск утерянного рая;
И вас не пеплом Сажа-Рая,
Но ливнем кроет золотым

О, если б я не презирал
С младых ногтей понятья «кража», –
То уверяю, Рая-Сажа,
Я вас бы первую украл!

Колдунья, чей взор роковой
Сильнее безумного взора
Поэта с душой огневой,
Живет под острогом, у бора.

Она прилетала вчера,
И здесь ворожила так долго, –
И вот обезводела Волга,
А я не заснул до утра.

Меня зачурала любовь,
Другою мне сердце пленила, –
И серая, редкая бровь
В нем нимб золотой заменила.

Не здесь, – ты над бором колдуй,
Колдуй над холодным острогом, –
Но в сердце, мучительно-строгом,
Ты мысль обо мне не задуй.

Теперь ворожеины дни;
Неделю стоит новолунье…
Колдунья, колдунья, колдунья!
Ты мысль обо мне не гони!

Я не могу из этой чаши пить!
У слепка твоего обрезан подбородок.
На пристани моей сгрузилось иного лодок,
На самой стройной я, волшебной, должен плыть.
Я не могу из этой чаши пить.

Нет, духа твоего Земле не уместить,
О, гордый сон мой, сладостный и кроткий!
Мне в этом мире миг один короткий
Тебя дано любить, но так любить, —

Что ангельских поэм,
Несравненный ни с кем,
Творец —
Теперь навыки нем;

Что жалкий слепец,
Теперь Тициан,
Которому видеть творенья венец
Быль дар, на Земле неповторенный, дань;

Что солнечных систем.
Вихревые мчанья —
Теперь лишь качанья
Пылинок в проблестевшем луче, –

И ты — этот луч;
Твой голос могуч,
И на нежном, покатом плече

Ты выступ храма, чей фронтон из вида,
По непомерности своей,
Теряется, – Кариатида,
Несешь сквозь гущу земных дней.

Я не могу из этой чаши пить, —
Не потому, что духа не имею,
Божественную часть назвать своею;
Не потоку, что не созрел любить, —
Но оттого, что срезан подбородок
Слепительного слепка твоего;

Но
Оттого
Что
суждено
Отплыть мне на одной из самых легких лодок.

Отчего, когда рядом сидели мы там,
И я жадно ловил — как преступники ловят
Луч надежды по сжатым судейским гу­бам —
Луч безмерного лада в любом твоем слове,

Тень ее воплотилась в одну
Из сидевших и слушавших женщин? —
— Подглядеть захотелось ей третью весну.
Убедиться, что цвета в ней меньше? —

Но я понял тогда, чей коралловый крест
Та, что цепью обвила меня золотою
(Не соперничать с ней никому красотою!)
Смяла с шеи моей, сделав бархатный жест…

Каждое сердцебиенье –
Это биенье твое…

Красная армия где-то
Вскинула к глазу ружье.

Ты возлюбила поэта,
Чем он ответит тебе?..

Страшное будет мгновенье,
Если угодно судьбе.

Знай же, Сомнабула, знай же:
Ты ему сладостней всех. –

Только при встрече с тобою
Спал с него тягостный грех.

Лучшая в мире, прощай же!
Лучшая в мире миров.

Приготовления к бою
Кончены. Что ж? – Я готов.

Опухшее от длительных бессонниц,
Одно из нижних век;
А захоти – и увезет эстонец,
Тебя любой навек.

И порчею затронутые зубы
(Но порча их сладка!)
И не закрывающиеся губы:
Верхняя – коротка.

И белокурые над ней пушинки
(Ведь то, гляди, усы!)…
Жнеца и жницы (стали госпожинки) 1
Скрестились полосы.

Сам должен был я в этот миг отметить,
Сам подойти,
И должна, должна была ответить,
Отдать свои пути.

О, яркая и частая как пламя,
О, нужная, как высь!..
И небывалыми колоколами,
Вселенная, молись!

Смотри, какие меркнувшие светы
Воспламенились вновь;
Какие любопытные планеты
Летят» к нам на любовь.

Вон Змий, порфировый и кареглазый,
Мой дорогой, он тут;
Надежды винный бархат и алмазы,
Маринин изумруд;

И горлинка глядящая орлицей,
С рубином на груди;
И сам Эдгар, и серафимов лица
За ним и впереди…