Евгения Баранова - Том второй

мир для твоих романтичных сценок.

медленно – жизнь растеряв в пути –

медленно – смерть отведя в застенок

22

Мой двадцать второй апрель!

Красивый печальный зверь.

Усталый упрямый дом

бессмысленности – вдвоем.

Мой двадцать второй – залог.

Мой двадцать второй – замок.

Свобода с оскалом лжи!

Апрель, дурачок, держи

себя – не в руках, так хоть

в перчатках.

– Не вое-

водь,

на воду не вой. Держись.

Чужая подруга –

Жизнь.

Автопортрет

Я часть эфира, времени, пространства.

Я голос – торопливый и утешный.

Я Петербург глазами иностранца.

Я царедворец брошенной одежды.

Я управитель- (или даже -ница)

всего того, что музыкой не станет.

Мне ничего не стоит Вам присниться.

Мне ничего не стоит Вас оставить.

Мне ничего не стоит строчки спину

переломить единственным ударом.

Я часть волны, я бережная глина,

случайно обожженная пожаром.

Талантливым

Талантливым быть.

Тяжело.

Тя-же-ло.

Не верите – можете сами решиться.

Все та же зола, приносящая зло.

Все та же заря у зимы-продавщицы.

Талантливым быть – расстоянием быть,

для каждой рубахи смирительным вздохом.

И левую руку для правой рубить.

Талантливым быть – удивительно плохо.

Тащить свои скорби в игрушечный горб.

Бродить по пустыне под тяжестью жеста.

Талантливым быть – бесконечный укор.

И горечь, и праздность, и даже блаженство.

Талантливым быть – до распахнутых звезд.

Быть скрипкой – немного, решительно, нервно.

Талантливым быть – гениальный вопрос.

Быть первым во всем. Одиночество первых.

Когда мой человек...

Когда мой человек превращается в лифт,

он становится слишком печалеподъемен.

Он хранит свою жизнь в расширении *.gif.

С расширением *.tif он почти не съедобен.

В расширении *.doc он меняет шрифты.

И молчит, и молчит, увлеченный шрифтами.

С ним реклама в жж переходит на "ты",

не решаясь пройти между глупыми нами.

Когда мой человек превращается в нефть,

он горит, как звезда в новогоднем экране.

Его аська боится за ним не успеть.

Между смайлами, скобками – и временами.

Когда мой человек обижает меня...

Обижается сам. Пустяком. Троекратно.

Я пытаюсь уйти. Я пытаюсь понять.

Я – маршрутный автобус "Туда и Обратно".

На север от

Совсем ничего не знать.

(не знать никаких желаний)

Отправиться на Юкон, в лососе искать икру.

Встречается человек – приходит октябрь ранний.

Прощается человек – и кажется, что умру.

На поезд, на самолет – по локти, по плечи снега.

Настолько святее дух – куда до него линять!

Встречается человек – рождается ломтик неба.

Прощается человек – и больно его прощать.

И лучше совсем не знать,

и лучше снаружи мерзнуть,

чем снова глядеть и злить и краскою в пол-щеки.

Встречается человек – как будто из пены создан.

Прощается человек – и губы его легки.

Полторы комнаты. Днепропетровск.

Полтора десятка мертвых кукол.

Полтора десятка свежих спален.

Этот город, вросший в репродуктор,

был уже не так орнаментален.

Этот город к вечности приставлен –

разбивать фабричные коленки.

Здесь гранитный и ревнивый Сталин

превратился в сходного Шевченко.

От Петра-Днепра не слишком много.

Много снов и доменных печей.

Этот город выпросил у Бога

право состоять из мелочей.

И когда смотрю, в привычках роясь,

штаб-квартиру Нестора Махно,

этот город – медленная повесть,

от которой страшно и смешно.

Хорошо!

Сколько ни корми собаку

волком во поле не пасть.

Без труда не вылезть в драку.

Без зубов не выбить пасть.

От любви растает масло.

От бензина вспыхнет шёлк.

– Я пришёл.

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй.

Значит – будет хорошо!

"Я пришёл", – какая прелесть:

лепестковый снег пришёл.

Значит, есть весна!

Апрель есть!

Значит – будет хорошо.

– Я ждала...

– Неправда.

– Правда.

Время – лучший часовой.

Боль взлетела, как петарда

и ушла по осевой.

Сколько дней,

проклятий,

шторма. –

а не стоит ни гроша.

У любви другая норма.

Называется – душа.

«Есть люди, которым не нужно меня»

Есть люди, которым не нужно меня.

Есть люди, которых не нужно менять,

Рождаться,

нырять в этот мраморный мир,

бродить по пластмассовой каше квартир.

Есть люди, в которых избыток тоски.

Есть люди-альбомы, есть люди-мазки.

У каждого дома, в любой из природ,

есть люди, простые, как громоотвод.

Есть люди-цилиндры: включают мотор!

Но чаще других – человек-монитор.

Смотрюсь в умывальник, полтела вместив:

к какому подклассу себя отнести?!

«Странное дело: ждать – не хочется»

Д.Д.

Странное дело:

ждать – не хочется.

Точнее, хочется. Но не ждать.

Что-то под рёбрами бьёт, топорщится

и заставляет меня дрожать.

Что-то под рёбрами

жидким оловом

душу сжигает и вкривь и вкось.

Хочется выпалить:

больно!здорово!

и прошептать потом:

больно!брось!

Хочется выдумать что-то пошлое.

С пылу, и с солью, и сгоряча.

После признаться.

Прижаться к прошлому.

Носом уткнуться в тепло плеча.

И превращать все обиды в колышки.

(Их потом легче отдать на снос)

И повторять тебе:

детка!солнышко!

как хорошо, что опять сбылось!

Мир первый: ящерица

Я превращаюсь в ящерицу.

Ползу

мимо бумажных змеев,

улиток,

улиц.

Золотом брюшка слизывая росу.

Под мимолетом тела слегка сутулясь.

Я превращаюсь в ящерицу.

Геккон.

Странной расцветки.

Вычурный.

Неприятный.

Тонкие лапки втравливая в бетон,

не оставляю права вернуть обратно.

Я превращаюсь в ящерицу – дела.

Красные люди.

Вечер.

Огонь.

Пустыня.

Не объясняй мне!

я_НЕ_понимаю зла.

Я только животное, раненное другими.

Творчество: музыкант

Ни доходный дом, ни аллея лип.

Ни хороший врач – тот, который лечит.

твое дело – звон.

твое дело – скрип.

твое дело – скрипки босые плечи.

Твое дело – звон.

Твое дело – звук.

Твое дело – рук не согреть любимой.

Остается – бег. Остается – круг.

Остается музыки сердцевина.

Остается звук – как пшена посев.

Остается звон – по дороге дольней.

А тебя не ждут:

Позабыли – все!

Исключая тех, кто вообще не помнил.

Письмо полковнику, которому не пишут

Еl coronel…

no tienе…

le escriba…

Сезон дождей.

Костюм не по погоде.

Он ждет чудес от каждого прилива,

не зная, что их не было в природе.

Колумбия. Перевороты. Сырость.

Голодный кофе на обед и завтрак.