Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады

Из глухих колдовских озер
Поднимается муть со дна,
Заволакивает мой взор
Грязно-белая пелена.

Окружает меня стеной,
В ней звучат голоса невнятно,
Лица тех, кто рядом со мной,
Превращает в мутные пятна.

Заволакивает берега,
Пароходы идут, трубя,
И как ты мне не дорога,
Заволакивает тебя.

Дунул ветер, и все поплыло
В никуда от причала буден,
Забывая о том, что было,
И не зная того, что будет.

С кем последнюю рюмку пьем?
Неизвестны их имена.
И хрусталь помутнел, и в нем
Непонятен сам цвет вина.

Значит, мне на ощупь блуждать,
Забредать в чужое жилье,
И тела других обнимать,
Принимая их за твое.

Ничего-то я не сберег,
Разве этого я хотел?
Но плывем мы лоб в лоб, бок в бок
Караваном туманных тел.

И последние краски дня,
И осенний неяркий свет
Заволакивает от меня,
Заволакивает…

На мне уж волосы седые,
Но все равно я не пойму —
Зачем вы продали Россию?
Почем? И, главное, кому?

Но вижу, вы кому-то злому
Продали Родину мою.
Вы сняли памятник Свердлову
Убили царскую семью.

Вы всюду насадили пьянство,
На нашем сидючи горбе.
Вы уничтожили дворянство,
Вы развалили КГБ.

Ни капли не благоговея.
Закрыли вы монастыри.
Да что там! Вы из мавзолея
Чуть Ленина не унесли!

Вы по указке Моссовета
Из храма сделали бассейн.
Что б вам сказал на все на это,
Когда б узнал, Саддам Хусейн?

По всей стране ликует ворог,
В Кремле бесчинствует Хасид.
Бутылка водки аж сто сорок!
Вот геноцид так геноцид.

Народ российский сном окован,
Но он проснется, враг, дрожи.
Его возглавят Алкснис, Коган
И Умалатова Сажи.

Народ проснется, он прозреет
И крепко вдарит по ушам
Всем тем чеченцам, тем евреям,
Несдобровать и латышам.

Мы с нетерпеньем ждем приказов,
И скоро нам дадут приказ.
Ведь с нами Язов, и Ниязов
Тоже, наверное, за нас.

Мы встанем против царства рока,
Пылая праведным огнем,
С зеленым знаменем Пророка,
С святым Георгием на нем.

Мы выйдем, все вокруг сметая,
Врагов погубим навсегда.
Над нами Троица Святая
И Серп, и Молот, и Звезда.

Мы выйдем с Господом Иисусом
И (да продлит Господь их дни)
С самим Фиделем Кастро Русом,
С аятоллою Хомейни.

Не отдадим ни пяди Крыма,
Ни флота и ни корабля,
Ни книжек этого раввина.
Курилы — русская земля!

Под треск огня, под лязг металла
Разгоним этот стыд и срам,
Поддержат нас континенталы
Пассионарии всех стран.

Национально и соборно
В стране устроим Третий Рим.
Закроем видео и порно
И ваш журнальчик запретим!

Ампул пустых частокол
Встал между мной и тобой.
Сделай мне, доктор, укол,
Чтобы прошла эта боль.

Я еще, значит, живой,
Раз дозвонился к врачу.
Доктор, прерви мой запой,
Я тебе все оплачу.

Ну, о болезни моей
Что я могу рассказать?
Рыжая челка у ней
И голубые глаза.

Доктор, лекарств не жалей,
Я трое суток без сна.
Белой горячки белей
Кожи ее белизна.

Мой алкогольный психоз,
Яркий, навязчивый бред.
Я среди лилий и роз
Вижу ее силуэт.

Доктор, смелей, не дрожи,
Дозу не надо снижать.
Дай мне недельку пожить,
Я б ей успел все сказать.

Кыш, улетай, воронье.
Я не был счастлив ни дня.
Тонкие руки ее
Не обнимали меня.

Ей же за мной не нырнуть
В этот подавленный мир,
В хрипло дышащую грудь,
В ад коммунальных квартир.

Я жил, как вся Россия,
Как травка в поле рос.
И вот — гипертония,
И в печени — цирроз.

Стал организм мой вытерт,
Как старое пальто.
Ни закусить, ни выпить…
А жизнь тогда на что?

Мне дом родной — больница,
Хоть не пенсионер.
Вдруг весь я развалился,
Как мой СССР.

Ах, доктор, доктор, доктор.
Доктор дорогой,
Посмотрите, доктор,
Что у меня с ногой.

Скакала по паркету,
Взлетала к потолку.
Теперь до туалета
Едва доволоку.

Ах, доктор, доктор, доктор,
Доктор дорогой,
Посмотрите, доктор,
Что у меня с рукой.

Как дрались эти руки
И как ласкали грудь.
Теперь простые брюки
Не в силах застегнуть…

Скакала по паркету,
Взлетала к потолку.
Теперь до туалета
Едва доволоку.

Есть же повод расстроиться
И напиться ей-ей.
По моей Метростроевской,
Да уже не моей

Я иду растревоженный,
Бесконечно скорбя.
По-еврейски Остоженкой
Обозвали тебя.

Где ты, малая родина?
Где цветы, где трава?
Что встает за уродина
Над бассейном “Москва”?

Был он морем нам маленьким,
Как священный Байкал.
Там впервые в купальнике
Я тебя увидал.

Увидал я такое там
Сзади и впереди,
Что любовь тяжким молотом
Застучала в груди.

Где дорожки для плаванья?
Вышка где для прыжков?
Где любовь эта славная?
Отвечай мне, Лужков.

Так Москву изувечили
Москвичи, вашу мать,
Чтоб начальству со свечками
Было где постоять.

Где успехи спортивные?
Оборона и труд?
Голосами противными
Там монахи поют.

Я креплюсь, чтоб не вырвало,
Только вспомню — тошнит,
Немосковский их выговор,
Идиотский их вид.

Что за мать породила их?
Развелись там и тут,
Всюду машут кадилами,
Бородами трясут.

За упокой да за здравие,
Хоть святых выноси!
Расцвело православие
На великой Руси.

На дальнем московском объекте,
Где краны, забор да сортир,
Средь бела дня, верьте-не верьте,
Однажды пропал бригадир.

Случиться такому ведь надо.
Он был полон сил и здоров.
Угрюмо молчала бригада.
Мелькали фуражки ментов.