Всеволод Емелин - Пейзаж после битвы (сборник стихотворений)

С утра на небо вышло солнце.
А мне с похмелья нелегко.
Но я заначил два червонца
На жигулевское пивко.

Указ о смертном бое с пьянством
Жить нам всем долго приказал.
И я, с завидным постоянством,
С утра за пивом на вокзал.

А там крутые бизнесмены,
Палатки полные всего,
А в них искусственные члены
Гораздо больше моего.

Вибратор, вибростимулятор.
Ах, как кружится голова.
А среди них кооператор
Стоит, как Терминатор-два.

Привет вам, хваткие ребята.
Я просто счастлив видеть вас.
Теперь каюк пролетарьяту —
Вы наш господствующий класс.

Для вас сияют магазины
И носят девушки чулки.
Для вас веселые грузины
Из кошек жарят шашлыки.

Я поклонюся вам три раза,
Скажу вам русское «мерси».
Пусть большей частью вы с Кавказа,
Но вы – спасители Руси!

Страна воскреснет с новой силой,
Спасет ее капитализм.
Жаль, что меня сведет в могилу
До той поры алкоголизм.

Покуда я совсем не спился,
Сегодня в счастье и борьбе
Пью за систему бирж «Алиса»
И за тебя, РТСБ.

Я пью сегодня горько, сладко
За вас, вершители судеб,
За эту грязную палатку
И за тебя, мой «Менатеп».

Мой эксклюзивный дистрибьютер
(Звучит-то как! Эх, вашу мать!),
Постой, потом продашь компьютер,
Позволь тебя поцеловать.

Стоит напротив лестницы
Коммерческий ларек,
В нем до рассвета светится
Призывный огонек.

Там днем и ночью разные
Напитки продают —
Ликеры ананасные
И шведский «Абсолют».

Там виски есть шотландское,
Там есть коньяк «Мартель»,
«Текила» мексиканская,
Израильский «Кармель».

Среди заморской сволочи
Почти что не видна
Бутылка русской водочки,
Стоит в углу одна.

Стоит скромна, как сосенка,
Средь диких орхидей,
И этикетка косенько
Приклеена на ней.

Стоит, как в бане девочка,
Глазенки опустив,
И стоит, в общем, мелочи,
Ивановский разлив.

Надежда человечества
Стоит и ждет меня,
Сладка, как дым отечества,
Крепка, словно броня.

Стоит, скрывая силушку,
Являя кроткий нрав.
Вот так и ты, Россиюшка,
Стоишь в пиру держав.

Ославлена, ограблена,
Оставлена врагу.
Душа моя растравлена,
Я больше не могу.

Пойду я ближе к полночи
В коммерческий ларек,
Возьму бутылку водочки
И сникерса брусок.

Я выпью русской водочки
За проданную Русь,
Занюхаю я корочкой
И горько прослежусь.

Я пью с душевной негою
За память тех деньков,
Когда в России не было
Коммерческих ларьков,

Когда сама история
Успех сулила нам,
Когда колбаска стоила
Два двадцать килограмм.

Давно бы я повесился,
Я сердцем изнемог,
Но есть напротив лестницы
Коммерческий ларек.

Я жил, как вся Россия,
Как травка в поле, рос.
И вот – гипертония,
И в печени – цирроз.

Стал организм мой вытерт,
Как старое пальто.
Ни закусить, ни выпить…
А жизнь тогда на что?

Мне дом родной – больница,
Хоть не пенсионер.
Вдруг весь я развалился,
Как мой СССР.

Ах, доктор, доктор, доктор.
Доктор дорогой,
Посмотрите, доктор,
Что у меня с ногой.

Скакала по паркету,
Взлетала к потолку.
Теперь до туалета
Едва доволоку.

Ах, доктор, доктор, доктор,
Доктор дорогой,
Посмотрите, доктор,
Что у меня с рукой.

Как дрались эти руки
И как ласкали грудь.
Теперь простые брюки
Не в силах застегнуть…

Скакала по паркету,
Взлетала к потолку.
Теперь до туалета
Едва доволоку.

Уж не придет весна, я знаю.
Навеки осень надо мной.
И даже улица родная
Совсем мне стала не родной.

Среди моих пятиэтажек,
Где я прожил недолгий век,
Стоят мудилы в камуфляже
И сторожат какой-то Ваnk.

Как поздней осенью поганки
Мелькают шляпками в траве,
Повырастали эти банки
По затаившейся Москве.

Сбылися планы Тель-Авива.
Мы пережили тяжкий шок.
И где была палатка «Пиво»,
Там вырос магазин «Night Shор».

И пусть теснится на витрине
Различных водок до фига,
Мне водка в этом магазине
В любое время дорога.

Смотрю в блестящие витрины
На этикетки. Ярлычки.
Сильнее, чем от атропина,
Мои расширены зрачки.

Глаза б мои на вас ослепли,
Обида скулы мне свела,
Зато стучат в соседней церкви,
Как по башке, в колокола.

И я спрошу Тебя, Спаситель,
Распятый в храме на стене:
«По ком вы в колокол звоните?
Звоните в колокол по мне!»

По мне невеста не заплачет,
Пора кончать эту фигню.
Не знаю – так или иначе,
Но скоро адрес я сменю.

Зарежут пьяные подростки,
Иммунодефицит заест,
И здесь, на этом перекрестке,
Задавит белый «Мерседес».

На окровавленном асфальте
Размажусь я, красив и юн,
Но вы меня не отпевайте,
Не тычьте свечки на канун.

Без сожаленья, без усилья,
Не взяв за это ни рубля,
Меня своей епитрахилью
Накроет мать-сыра земля.

Кончаю так – идите в жопу,
Владейте улицей моей,
Пооткрывайте здесь найт-шопов,
Секс-шопов, банков и церквей.

На севере Родины нашей,
За гордым Уральским хребтом,
Хорошая девочка Маша
У мамы жила под крылом.

Цвела, как лазоревый лютик.
Томилась, как сотовый мед.
Шептали вслед добрые люди:
«Кому-то с женой повезет».

Но жизнь – это трудное дело,
В ней много встречается зла.
Вдруг мама у ней заболела,
Как листик осенний, слегла.

Лежит она, смеживши веки,
Вот-вот Богу душу отдаст.
А Маша горюет в аптеке,
Там нету ей нужных лекарств.

Сидит, обливаясь слезами,
Склонивши в печали главу.
Да умные люди сказали:
«Езжай-ка ты, Маша, в Москву.

Живет там глава государства
В тиши теремов и палат,
Поможет достать он лекарство,
Ведь мы его электорат».

Ее провожали всем миром,
Не прятая искренних слез.
Никто не сидел по квартирам.
Угрюмо ревел тепловоз.