Владимир Нарбут - Стихотворения

Озимь гонит стебель тощий
И в испарине дрожит.
А кукушка в ближней роще,
Озираясь, ворожит.

Кто-то едет грузным шляхом:
Верховой иль на возу?
Но тяжелым верным взмахом
Набирает зной грозу.

В скит ушли или вернулись
Богомолки-облака,—
Только тучи изогнулись,
Накренились на бока.

И — ползут в глуби акулой
Серохвостой и большой:
Уж катятся громов гулы
Меднозвучною межой.

Налилась золотистая вишня
Соком алым, как кровь, как вино.
Почернела, обвисла в затишьи,
Ожидая, что ей суждено.

Урожай от нежданного груза
Опустил гибких веток концы,
И на штамбе — зеленая блуза
Да побегов стальные гонцы.

Таял день, словно синяя льдина,
В накаляемом небе-печи.
И горели гвоздикой куртины,
Одуванчиков плыли мячи.

Но уже зацвирикали звонко,
Налетев стайкой из лозняка,
Дубоносы. И сели на тонкой
Затененной лучине сука.

И выклевывать косточки стали
Из вишневых монист наливных,
И носами — упругее стали —
Разжимать и расщелкивать их.

Солнце жгло розоватые плиты
У крыльца, где стояли два льва.
И была кровью свежей облита
Потемневшая вишен листва.

Ночь, как священник в черной рясе,
Степь обходила, рожь кропя.
А перепел в отрывном гласе
Лощине выдавал себя.

Еще мерещились колосья,
Хоть догорел закат давно.
Туманность поднималась осью,
Как с пряжею веретено.

Камыш, над мертвой речкой стоя,
Как жуткий траур шелестел.
И редко белою чертою
Болид с небес, как дух, летел…

Запруду черными платами
Мгла уж успела заволочь.
И тянет влажными плодами
Из саду медленная ночь.

Созвездья четкие сверкают,
Как давние богов следы,
И ожерелья их мигают
Так ломко-нежно, точно льды.

И в изумрудной их короне
Ночь — будто мрамор золотой —
Лежит подножьем в Божьем троне
Над изумленной высотой.

Да, там сады и грады Рая
И ангелов лучистый хор…
У каждого звезда. Взирая
На землю, ткут они ковер

Блестящих звезд, туманных нитей
Неясно-млечного Пути,
Куда и силами наитий
Уму вовеки не дойти!

А Август золотистощекий
Стоит в Украйне, без огня —
Загаром кожи — крутобоко
Густые яблоки красня,

И за плетнями лиловеет
Крапивы спорыньевый лист.
Но ночь покуда снами веет
В мерцаньи звездочных монист.

И пахнет тмином и плодами…
В их сладком дуновеньи Сны
Давно забытыми следами
Проходят в теремы Весны.

Нынче четный високосный
Золоченый год.
В желтой пыли млеют сосны:
Каждая цветет.

От зацветов легковейных
Тяжело дышать,
В синих воздуха бассейнах —
Пуха благодать.

Ветра нет, да и не надо:
Зреют семена.
Пней ветшалая ограда
На бугре видна.

Хвоя стынет. Иней кинет.
Смотрит дуб-бобыль:
Цвет янтарный паутинит
Золотую пыль.

В посиневшем небе виснут
Золотые гроздья звезд,
Млечный Пояс, как и присно,
Тянет редкий снежный мост.

А под куполом небесным
Темным станом стала Степь,
К далям черным, неизвестным
Убежала шляха цепь.

И курганы, как шеломы,
Грузно кое-где лежат,
Будто древние изломы
Скифских войлочных палат.

Недолгий день, но долгий шлях
С каплицею на перекрестке:
Налет травы на куполах,
В решетке окон свечек блестки.

Уж пожелтел вербовый ряд,
Что протянулся по канаве.
Как курени, дубы горят,
Поля и межи кротко славя.

Солому срезанную нив
Связали паутины нити,
Чуть золотясь. Мой вол ленив.
О ветры, бури хороните!

Прощай, Украйна, до весны!
Ведь в череп города я еду,
И будут сны мои грозны,
Но я вернусь к тебе, как к деду.

Я — смуглый отрок. А пути
Легли в синеющем тумане.
Прости и ты, прости, прости,
Курган в щите степных преданий!..

Тоска разлучная в полях:
Связали пожени друг друга,—
Как жены с милыми в боях.
Уполз и шлях грядой до Юга.

Да и вверху — все волоса:
Сверкают ткани паутины.
И снежных облаков коса
Чуть шевелится над долиной.

Прощай, Украйна. А вдали —
Уж в землю вросшая каплица,
И купола ее ушли,
Как шара два, как жар теплицы.

И только звездочка свечи
В вечерней мгле следит за мною.
Ты мне в окошко постучи,
О ветер, раннею весною!

С налету ветер стружит волны,
Кидая брызги в берега:
Песок, студеный и безмолвный,
Узорят пенные снега.

Все ниже тучи, все серее
Их волокнистое руно.
А огонек на старой рее,
Качаясь, теплится давно.

О, эти сумерки морские
И их суровая печаль!
И дали низкие, глухие,
И пены тающая шаль!

И сколько непонятных жалоб
В ритмичном ропоте валов!
В заливе — скрип железных палуб,
А в море — вой колоколов.

То там, за отмелью песчаной,
На ржавом якоре баклан
Гудит зловеще в мгле туманной,
Чернея властно, как курган.

Но долги сумерки и серы,
И вечер медлит, как тоска…
В скале отдушину пещеры
Заткали спицы паука.

Поселок дальний, чуть мерцая
Огнями узкими домов,
Стоит, как цепь сторожевая,
На хране честных рыбаков.

Кого-то дома нет, и жутко
Семье — баклана слышать звон,
Когда в молчаньи перепутка
Как будто отпевает он…

Как рано вышел бледный серп
Луны на зимний небосклон!
И, точно неба древний герб,
Над городом он наклонен.

Снега все тише, розовей
От вечереющей зари.
И облака промеж ветвей,
Как на конях богатыри.

Ложится мгла. И лед хрустит
У пешехода под ногой.
И липа черная грустит
В саду, согнув навес дугой.

А серп, как кованая сталь,
Все резче, ярче и ясней
Берет под власть — и неба даль,
И по домам ряды огней.

Деревня на пригорке —
В заплатанной сорочке:
Избушки, как опорки,
Овины — моха кочки.

Поломанные крылья,
Костлявые скелеты —
То ветряки. И пылью
Грустит над ними Лето.