Андрей Вознесенский - Выпусти птицу!

«Укрепи меня, Матерь-заступница,
против родины и отца,
государственная преступница,
полюбила я пришлеца.

Полюбила за славу риска,
в непроглядные времена
на балконе высекла искру
пряжка сброшенного ремня.

И за то, что учил впервые
словесам не нашей страны,
что как будто цветы ночные,
распускающиеся
        в порыве,
ночью пахнут, а днем – дурны.

Пособи мне, как пособила б
баба бабе. Ах, Божья Мать,
ты, которая не любила,
как ты можешь меня понять!

Как нища ты, людская вселенная,
в боги выбравшая свои
плод искусственного осеменения,
дитя духа и нелюбви!

Нелюбовь в ваших сводах законочных.
Где ж исток?
Губернаторская дочь, Конча,
рада я, что сын твой издох!..»

И ответила Непорочная:
«Доченька…»

Ну, а дальше мы знать не вправе,
что там шепчут две бабы с тоской –
одна вся в серебре, другая –
до колен в рубашке мужской.

ХВАСТОВ: А что ты думаешь, Довыдов…
ДОВЫДОВ: Как вздернуть немцев и пиитов?
ХВАСТОВ: Да нет… ДОВЫДОВ: Что деспо́ты
не создают условий для работы?
ХВАСТОВ: Да нет…

«Ну, что тебе надо еще от меня?
Икона прохладна. Часовня тесна.
Я музыка поля, ты музыка сада,
ну что тебе надо еще от меня?

Я был не из знати. Простая семья.
Сказала: „Ты темен“, – учился латыни.
Я новые земли открыл золотые.
И это гордыни твоей не цена?

Всю жизнь загубил я во имя Твоя.
Зачем же лишаешь последней услады?
Она ж несмышленыш и малое чадо…
Ну, что тебе мало уже от меня?»

И вздрогнули ризы, окладом звеня.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: «Люблю тебя, глупый. Нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?»

ХВАСТОВ: А что ты думаешь, Довыдов…
ДОВЫДОВ: О макси-хламидах?
ХВАСТОВ: Да нет… ДОВЫДОВ: Дистрофично
безвластие, а власть катастрофична?
ХВАСТОВ: Да нет… ДОВЫДОВ: Вы надулись?
Что я и крепостник и вольнодумец?
ХВАСТОВ: Да нет. О бабе, о резановской.
Вдруг нас американцы водят за нос?
ДОВЫДОВ: Мыслю, как и ты, Хвастов, –
давить их, шлюх, без лишних слов.
ХВАСТОВ: Глядь! Дева в небе показалась,
на облачке. ДОВЫДОВ: Показалось…

Помнишь, свадебные слуги,
             после радужной
севрюги,
    апельсинами
          в вине
обносили не?

как лиловый поп в битловке, под колокола
 былого, кольца, тесные с обновки, с имечком
на тыльной стороне, нам примерил не?

а Довыдова с Хвастовым, в зал обеденный с
 восторгом впрыгнувших на скакуне, –
выводили не?

а мамаша, удивившись, будто давленые вишни
 на брюссельской простыне, озадаченной
 родне, –
предъявила не?

(лейтенантик Н
застрелился не)
а когда вы шли с поклоном, смертно-бледная
 мадонна к фиолетовой стене
отвернулась не?

Губернаторская дочка,
где те гости? Ночь пуста.
Перепутались цепочкой
два нательные креста.

Любезный Государь Иван Иваныч Дмитриев,
оповещаю, что достал
тебе настойку из термитов.
Душой я бешено устал!

Чего ищу? Чего-то свежего!
Земли старые – старый сифилис.
Начинают театры с вешалок.
Начинаются царства с виселиц.

Земли новые – табула ра́за.
Расселю там новую расу –
Третий Мир – без деньги и петли,
ни республики, ни короны!
Где земли золотое лоно,
как по золоту пишут иконы,
будут лики людей светлы.

Был мне сон, дурной и чудесный.
(Видно, я переел синюх.)
Да, случась при Дворе, посодействуй –
на американочке женюсь…

«А вы, Резанов,
из куртизанов!
Хихикс…»

Были петербуржцы – станем сыктывкарцы.
   На снегу дуэльном – два костра.
Одного – на небо, другого – в карцер!
   После сатисфакции – два конца!
Но пуля врезалась в пулю встречную.
   Ай да Довыдов и Хвастов!
Враги вечные на братство венчаны.
   И оба – к Резанову, на Дальний Восток.

«Засечены в подпольных играх».

«Но государство ценит риск».

Мы – Довыдов и Хвастов,
оба лейтенанты.
Прикажите – в сто стволов
жахнем латинянам!
«Стоп, Довыдов и Хвастов!» –
«Вы мягки, Резанов». –
«Уезжаю. Дайте штоф.
Вас оставлю в замах».
В бой, Довыдов и Хвастов!
Улетели. Рапорт:
«Пять восточных островов
Ваши, Император!»