Александр Рославлев - В башне

Вдоль потревоженных аллей
Дрожали тени вырезные,
Вздыхавший ветер меж ветвей
Качал фонарики цветные.

В просветах облачных причуд
Луна являла лик свой плоский,
Кривил огни смешливый пруд,
Плескали флагами киоски.

Влеклась толпа, шурша песком.
Томясь, стоял я у ограды.
Бубнил оркестр под колпаком
Увитой зеленью эстрады…

Она пришла, — моя краса.
В луга лег путь посеребренный,
Вдали за нами голоса
Сливались в рокот замиренный.

Вся трепеща, пила мечту
Из глаз влюбленного поэта,
А там в ночную высоту,
Чертя дугу, взвилась ракета.

Я пылок, прям и горд душою,
Мой грозен вид.
Никто в бою передо мною
Не устоит.

Таких не сыщешь и десятка:
Как молот речь,
Лжецу в лицо моя перчатка,
А в сердце меч.

Нося в груди святое пламя
Небесных глаз,
Я неизменно верен даме
Во всякий час.

За слово дерзкое нахала
Я не прощу.
И перед дьяволом забрала
Не опущу.

С усмешкой бешеной отваги
Гляжу вперед,
Вот жаль — я сделан из бумаги
И дождь идет…

Есть женщины, что сотканы из света,
Но демона печать на их челе;
Любовь их сфинкс… Их души для поэта, —
Заветные сады в скитаньях по земле.

Сады, — цветы в которых в час расцвета
Уже грустят о вянущем стебле,
В которых золото и пряность лета,
А птицы зябнут, как в осенней мгле.

Глядишь, и в сердце сладость и сомненье,
И раскрывает крылья вдохновенье.
Твоя душа такой же странный сад,

В нем нет конца нежданным сочетаньям.
Задумчиво брожу в нем наугад
И предаюсь его очарованьям.

Как зрелы яблоки! — Полна до края
Корзинка, что сейчас мне принесли.
Когда их ем, то, мнится, припадаю
К сосцам земли.

Когда от ласк мятежных устаю я,
И снова сыплется минут песок,
Как нежное продленье поцелуя,
Пью сладкий сок.

Скользит вода по мраморной ступени
И льется звонко в гулкий водоем.
Колышутся сплетенных веток тени,
Сквозят огнем.

Бросаю семечки, слежу лениво,
Как их уносят зыбкие струи;
Мне семечки напоминают живо
Зрачки твои.

Такие ж черные, блестящие, большие…
Поет вода — холодная, как сталь.
Осколки солнца остро-золотые
Змеит хрусталь.

Как зрелы яблоки, как золотисты!
Как радостен и свеж румянец их!
И, как они, законченный, душистый
Живет мой стих.

Третья дикая игрушка
Для российского холопа:
Был царь-колокол, царь-пушка,
А теперь ещё царь-жопа.