Владимир Фирсов - Чувство Родины. Стихи и поэмы

У мельницы заброшенной,
Познав земной предел,
В галошах,
Редко ношенных,
Мой дедушка сидел.

Глядел, как солнце парило,
Как ястреба парят.
Он знал,
Что птицы парами
Гнездовья мастерят,
Что тростники качаются
От щучьего пера,
Что нынче Не кончается,
Что было с ним вчера.

Он чуял цвет орешника,
Ольховую пыльцу.
И блики солнца вешнего
Скользили по лицу.

Над столь знакомой греблею
В сиянии лучей
Шумели ивы древние
Гнездовьями грачей.
Заброшенная мельница.
На водосбросе — мох.

А мне никак не верится,
Что дедушка
Оглох,
Что к мельнице заброшенной
Тропинка чуть жива,
Что в пыль седую
Прошлое
Истерли жернова.

Глядят,
Как небо осенью,
Туманные глаза
На солнечное озеро,
На дальние леса.

Блестят галоши новые
На худеньких ногах,
И дудочка вишневая
Покоится в руках.

Но вот запела дудочка —
Неслыханный мотив!
И приумолкла
Уточка,
И селезень
Притих.
Леса, казалось, частые
Поближе подошли,
Умолкли перед властною
Мелодией земли.

В ней слышалось
Звучание
Давно забытых слов,
В ней слышалось
Ворчание
Потертых жерновов,
Скрип колеса веселого
И пение скворца,
Крик журавлей над селами
Без края и конца.

Над молодостью Родины,
Дожившей до тепла,
Пером,
С высот уроненным,
Мелодия текла.

Я потрясен был мужеством
Глухого старика,
Творца великой музыки,
Спокойной, как река.

— Мне жить осталось чуточку
И время помирать.
Держи, — сказал он — дудочку,
Научишься играть…

Он умер поздним вечером
Спокойно и легко.
Ушел на встречу с вечностью
Далеко, далеко.

Прошли года.
Метелицы,
Метели отмели.
Заброшенную мельницу
По бревнам разнесли.

Под стаей пролетающей
Болотная вода.
На ивах умирающих
Грачи не вьют гнезда.

Но мне весною чудятся,
Когда растет трава,
Негромкие и чуткие,
Далекие слова:

— Ты не молчи, не надобно,
Молчанье ни к чему.
Пускай искрится радуга
В отеческом дому.
Ты на вишневой дудочке,
Пожалуйста, сыграй
Про селезня,
Про уточку,
Про тот грачиный грай,
Про ту пыльцу ольховую,
Про иву, что цвела,
Про дедушку —
Бетховена
Из нашего села.

В молчанье неуверенном
Мне горько сознавать,
Что дудочка
Потеряна
И некому сыграть.

Под небом бирюзово-синим
Ясна тысячелетий вязь.
Пою тебя, моя Россия,
Банальной рифмы не стыдясь.

Тебя веками воспевали,
Храня хребты твоих основ.
И песни
Старились едва ли
От повторенья тех же слов.

Ясна,
Красна Весна
В России.
Заря не зря столь хороша,
Что тает от высокой сини
Любая черствая душа.

Весна явилась без отсрочки
В крестьянский быт,
В девичьи сны.
И молча лопаются почки
Под разноветрием весны.

Уже не за горами лето,
Оно в дороге до поры.
В неярких искрах первоцветов
Мне видятся его костры.
Костры гвоздики, иван-чая.
Костры шиповника в лесах…

И я молчу, весну встречая
Слезою радости в глазах.

Над мутной речкой топят бани,
Поет овсянка,
А вдали
Дрозды такое барабанят,
Что слышен поворот земли.

Я снова здесь,
Где мир спокоен
Своей извечной чистотой,
Где долго розовеют кони
Над затуманенной водой,
Где, тишину опережая,
Заря касается полей,
Где в муках
Женщины рожают
Своих прекрасных сыновей.

Как уголек сожженной спички,
Как дым ромашек на лугу,
Любовь
Становится привычной.
Но я привыкнуть не могу.

И как привыкнуть, я не знаю.
С годами
Любится сильней.
Ты для меня всегда — иная,
Но не привычней, а ясней.

Ясней глаза,
Что отражают
Небес весеннюю красу,
Ясней любовь,
Что отражает
Любую страшную грозу.

Ясней терпение,
С которым
Ты, бесшабашного, меня,
Зовешь в грядущие просторы
Тобой увиденного дня.

Люблю, как заново рождаюсь.
И в новорожденной тиши
Живу, изменой не касаясь
Твоей доверчивой души.

Как от добра добра не ищут,
Любви не ищут от любви.
Я тот же, только сердцем чище,
И жарче жар в моей крови.

Я словно к тайне причастился
Прошедших и грядущих дней.
Гляди! Я заново родился
Как в первый день любви моей.

Когда отзвучавшие звездочки
Тают
И ветер рассвета
Тревожит цветы,
Непуганой птицей
Заря возлетает
И, крылья расправив,
Глядит с высоты.

Славяне
В языческой вере далекой
Ее чистоте поклонялись не зря.
И кто-то из них
В изумленье глубоком
Впервые на свете промолвил:
— Заря!

Заря!
И, минуя крутые пороги,
За веком минуя встревоженный век,
Неслись озаренно
Славянские боги
На стругах
По глади раздумчивых рек.

Заря отражалась
В глубоких озерах,
Искрилась
В разгуле победных пиров.
И песни слагали славяне
О зорях
Глухою порой
У походных костров.

И, крылья расправив,
Веками летела
Свидетелем боли,
Невиданных ран
Заря —
На шеломах, на копьях и стрелах
За землю свою умиравших славян.

Заря паруса поднимала на реках.
Светло озаряя глухие края,
Заря научила
Мечтать человека,
Тянуться к заре
Научила заря…

А мы…
Мы ее замечаем не часто.
Не часто выходим на отсвет зари.
И все же кричу я:
— Ты здравствуй и властвуй,
В полнеба,
В полмира над нами гори!

Не дай нам забыть
Первозданного света
Ни в дождь сентября,
Ни в метель февраля
Во имя забытого миром поэта,
Который впервые промолвил:
— Заря!

Человек,
Познавший жажду,
Станет к рекам рваться.
Песня,
Спетая однажды,
Станет повторяться.

С ней пахали
И косили,
С ней детей растили.
Песня — это часть
России
Или вся Россия?

Мы учились петь
У поля
Спеющей пшеницы.
Мы учились петь
На воле
И в глухих темницах,
У реки, реки-петлянки,
У сыча ночного,
У кукушки,
У зарянки,
У скворца ручного.

Все легко ложилось в песню
Стук цепов веселых,
И сквозное поднебесье,
И родные села,
Говорок давно известной
Немудреной сказки,
И солдатский шаг
Железный,
И девичьи пляски.