Егор Исаев - И век и миг... [Стихотворения и поэмы]

Уж как хотите, верьте иль не верьте,
Но почва — это океан бессмертья.
Всего два метра в глубину, но — чудо! —
Туда уходят, чтоб взойти оттуда
Живой травой… И лишь одно отныне
Меня тревожит: ядерной пустыни
Безликий свёрток в цинковом конверте.
Там только смерть и нет уже бессмертья.

А для того чтоб перерезать стадо,
Стратегам зла больших трудов не надо,
Достаточно в косой тени греха
Отсечь от общей массы пастуха.
Оно доходней так и безопасней:
Не прямо в лоб, а косвенно, как в басне.

Ему все наши разговоры
До фени в тот и в этот век:
На спусковой крючок затвора
Нажмёт — и где он, человек?
Нажмёт на кнопку, и ракета
По курсу кода своего
Уйдёт на цель — и где-то, где-то
Жил-был народ и нет его.
И всё точнее с каждым разом.
А где же стопор? Где же разум?

Это раньше было: из-за леса,
Из-за моря… А теперь с плеча
Демона кудрявого — отвесно
Дротиком убойного луча
Сквозь лазурный купол небосвода
Прямо в темя Минску и Москве,
В ствол и корень каждого народа,
В детский волосок на голове…
Беспощадно! Как тут не молиться,
Не кричать всей библией души:
Бог ты мой! Да где ж она, граница
Этого безумства? Укажи!

Стоп, — говорю Америке с Европой, —
Не заноситесь, не срывайте стопор
С дежурных стрел глобального огня!
Чуть что — ни вас не будет, ни меня
Здесь, на Земле, а то и во Вселенной,
Не будет никакого населенья
От А, что называется, до Я:
Не будет ни кита, ни муравья,
Не будет даже «веста» и ни «оста».
Зачем же вам такое превосходство?!

«Ура» твоим ракетам
И космосу «ура»!
Тебе, моя планета,
Одуматься пора.
Не рисковать беспечно
Учёной головой…
Пусть Млечный будет Млечным,
Ну а трава — травой.

Опять, опять сомноженные силы
Громадой всей придвинулись к России,
Грозятся с боевого рубежа…
Опомнись, ум, осторожись, душа!

Уже на старте ядерный огонь.
И не пора ль, сосед мой дорогой,
С лукавых уст рывком сорвать печать
И с разных полушарий прокричать:
«Остановись, мгновенье, ты ужасно!»
Добро, чтоб это было не напрасно.

Всё, как и прежде, — эврика,
Всё остаётся в силе:
Далёкая Америка,
Великая Россия.
И верится — не верится,
И знается — не знается…
А всё ж планета вертится!
А всё ж сердца сближаются!

Учти, мой друг: молитва — не молва
Из праздных уст и не игра в слова.
Она тебе — душа, она тебе и тело
В одной волне безбрежно и всецело.
Она, как вдох и выдох, монолитна,
И имя ей вселенское — молитва.

За клином клин у самых облаков
Они летят и нам крылами машут.
Как только что из памяти веков
Упрямо в сердце, прямо в душу нашу.
Ну что ж, ну что ж… Пришла, видать, пора
Читать письмо осеннего пера.

Согласен, друг: клин вышибают клином
И не простым причём, а журавлиным.
Такое тоже иногда бывает.
Беспамятство тем клином вьшибают
В пути от человека к человеку
Под сводом времени от века и до века,
От войска Невского у озера Чудского
До сталинградской армии Чуйкова
У волжских круч в окопах и руинах.
Такой размах у крыльев журавлиных.

За годом год идёт, идёт за вехой веха…
И вдруг как будто я свернул за угол века
И замер вдруг на переломе света:
Передо мной она — сама Победа! —
Сидит на стульчике у каменных ворот.
Вокруг Москва торопится, снуёт, —
Гудят машины, плещется неон…
А он, солдат, седой аккордеон,
Кричит во все лады и ордена:
Не забывайте, что была война!

Моё седое поколенье —
Оно особого каленья,
Особой выкладки и шага
От Сталинграда до рейхстага.
Мы — старики, но мы и дети,
Мы и на том и этом свете,
А духом все мы сталинградцы.
Нам Богом велено: держаться!

Спороть со Знамени Победы
Наш серп и молот? Так ведь это
Равно приказу срыть могилы
Бойцов советской нашей силы.
Позор вам, думские «вашбродь»!
Пороть Сегуткина, пороть,
Сняв генеральские штаны,
На главной площади страны.

То донимает боль в спине,
То барахлит сердчишко…
Держись! Ты дед — по седине,
А по душе — мальчишка.
Давно остыл последний бой
В развалинах рейхстага,
А честь бойца всегда с тобой,
С тобой твоя присяга,
Живи, солдат, пока живой,
Не остывай на марше.
Салют тебе, наш рядовой!
Ура тебе, наш маршал!

Площадь наша Красная, порадуй
Молодым лицом своих парадов.
Превеликой памятью повей
С наших вечно фронтовых полей
И позволь нам встать, хоть мы и деды,
В караул у Знамени Победы.

Мне на минутку бы туда,
В давно прошедшие года,
В пожары вздыбленной Европы,
В землянки те и в те окопы…
Но врач сказал: — Нельзя туда.
Туда уходят навсегда.

Так скажу вам, судари,
Сердцем с-под руки:
Мы ребята с придурью,
Но не дураки.
Для добра открытые,
На поклон — поклоном,
Но… спросите Гитлера
И Наполеона.

По сути жизнь — огромная махина,
Сам океан, который был и схлынул,
Сошёл с земли и безвозвратно канул,
Мир уступив другому океану.
Так было, есть и будет неизменно.
И ничего тут не поделать — смена.

Вчера одна мне женщина сказала:
«Вас на земле осталось очень мало.
Фронтовиков». А я ей так ответил:
«Да, мало нас, но мы ещё посветим
Своими боевыми орденами
И попоём, поплачем вместе с вами.
А край придёт — посветим вам оттуда
Прощальным светом звёздного салюта».

Садясь гурьбой в передовые сани,
Не задавайтесь, сами, мол, с усами,
Ведь молодость — не только ваше знамя.
В оглобли, дети, и вперёд с отцами!