Нелли Закс - Звездное затмение

плодами
с металлических звездных трасс
или
сквозняком любви
доставленными

мое дыханье отдаю тебе
и падаю,
чтобы снова на чертополохе жить,
который никогда не зацветет —

Тот кто последним
здесь умрет
унесет семя солнца
у себя на губах
грозовой ночью
в смертной схватке гниения.

Все мечты
зажженные кровью
зигзагами молний
вырвутся из его плеч
от них на небесной коже стигматы
тайна муки.

Ноев ковчег вниз поплыл
дорогами созвездий
тот кто последним здесь умрет
зачерпнет полные туфли
воды

в воде рыба
парусом спинной плавник тоска по родине
черными брызгами времени
туда где кладбище

Святая минута
преисполненная прощания
с любимейшим
когда Вселенная
вытягивает свои неразборчивые корни
вместе
с геометрией птичьего полета вслепую
с пентаграммой червей
откапывающих ночь

с бараном
на пастбище своего эхо
с воскресеньем рыбьим
после Сретенья.

Одноглазое подмигивает
сердце сжигая
солнце львиной лапой с веретеном
стягивает оно сеть вокруг
страждущих
туже и туже
ибо нельзя будить того
чья душа отсутствует
чья душа в дальнем плавании
с тоски
иначе тело умрет
затерянное
в слепоте ветров.

В разгаре бегства
какое откровение
дорогой —

Закутавшись
в платок ветров
Ноги в молитве песка
который никогда не может сказать «аминь»
потому что ему нужно
с плавника на крыло
и дальше —

Больной мотылек
скоро узнает вновь о море
этот камень
с инициалами мухи
в руки мне дался

Преображение мира —
Вот моя родина —

Плясунья
невестой
из пространства слепого
оплодотворенная
произрастающей жаждой
далеких дней творения —

Музыкальными тропами твоего тела
дочиста воздух выеден
там
где шар земной
ищет нового доступа
к рождеству,

Сквозь
ночную лаву
Словно тихие
веки
подмигивает первый крик
вулканов творения.

Среди ветвей тела твоего
вьют предчувствия
свои щебечущие гнезда.

Дояркою
в сумерках
ты тянешься пальцами
к сокровенному вымени
света
пока пронизанная
муками вечера
ночному сторожу месяцу
не выдашь свои глаза.

Плясунья
мучаясь родами
ты одна
влачишь на сокровенной пуповине
Божье наследство
двойное украшение
смерть с рождеством.

Дитя
дитя
ураганом прощанья
тычась белым калением пальцев
в раскаленное кольцо горизонта
ища тайный выход смерти.

Уже без голоса — выдыхая дым —

Простираясь морем
только глубь внизу
дергая буксирный канат
упругой волной томленья —

дитя
дитя
захороненной головой твоей
семенной коробкой грез
обремененное
чтобы последним самопожертвованием
засеять иную землю.

Оборачиваясь
к материнскому лону

Твоя колыбель
рубец века
где время ощетинив крылья
растерянное потоплено
наводнением
твоей безмерной гибели.

Между
бровями твоими
твое родословие
шифром
из песчаного забвения.

Герб моря
тобой изогнут
вывихнутый в тисках тоски.

Сеешь ты себя всеми зернами секунд
в неслыханное.

Твои незримые весны
воскресают
омытые слезами.

Об тебя небо
разбивается

Милостью взыскана ты.

Смотри
смотри однако
человек прорывается
посреди рыночной площади
слышишь как бьется пульс его
и большой город
опоясанный вокруг его тела
каучуком —
ибо судьба
колесо времени
замаскировала —
вздымается с его вздохами.

Стеклянные витрины
разбитые глаза воронов
померкшие
черные маячат печные трубы
могила света.

Но человек
ахнул
и поднимается
прямая свечка
в ночи.

Но может быть мы
дымящиеся от заблуждения
создали все-таки
блуждающую вселенную
речью дыхания?

Значит снова и снова
фанфара начáла
значит в спешке ветра запечатлена песчинка
прежде чем снова светом стать
над первородной почкой
эмбриона?

Значит всегда и всюду
мы окружены
твоими владениями
даже когда забыв о ночи
и о глуби морской
зубами перегрызаем
звездные артерии слез.

Возделываем все-таки твое поле
за спиной смерти.

Может быть окольными путями грехопадения
метеоры тайком дезертируют
но в алфавите гроз
они возле радуг.

Кто знает
прямизну плодородия
и как всходы выгибаются
из пожранных царств земных
ради сосущих ртов
света.

В старости
тело обматывают
слепецкими повязками
и оно кружится
беспомощное
в солнечной тьме.

В глубине
волн морских
беспокойство вздымается
и никнет
скрещенными крыльями.

Смерть
едва успев созреть
уже вновь оплодотворена
из могил

миропомазание

Созвездия
воскресая
поджигают мрак.

Снова Б-г в путь готов.

Неприступна
ваша воздвигнутая лишь благословением
крепость
вы мертвые.

Не моим ртом
где
земля
солнце
весна
молчание
произрастают на языке
свет возжигать
вашего исчезнувшего
алфавита.

И не моим
глазам
где творение исчезает
цветком тепличным
от волшебного корня
забывшим пророчества.

Встать мне пришлось
и пронизать эти утесы болью
пока я из праха
в подвенечной фате
не нашла к душам доступ
где семя набухает вечно
первою раной
тайны.

Давид
избранный
во грехе еще
приливом заплясав
согнутый
тайными лунными фазами
перед кивотом завета
корень вырванный из почвы
пеной морской тоска по родине.

Но
в огненном горшке земли
со зверьем и растениями
чресла вверх
оставались еще пророки
но вглядывались уже
сквозь камень
в Б-га.