Евгений Рейн - Мне скучно без Довлатова

— В моей семье отношения с одеждой были профессиональными. Мой дед Александр Маркович Зисканд был известным на Украине торговцем конфекционом. Он владел огромным магазином готового платья в Екатеринославе, у этого магазина даже существовали филиалы в Одессе и в Киеве. Большой был знаток мужского костюма. В эвакуации моя бабка спасла своими портновскими талантами всю семью от голодной смерти — ей даже там находилась работа.

По части модной одежды на меня сильно повлиял отчим. Отец погиб на фронте в 1944 году. Мама вышла замуж за его ближайшего друга, Сергея Николаевича Кузьмина. Весьма примечательная личность — дворянин, сын царского генерала…

Невероятно, что он уцелел в это жуткое время…

— Бывали такие редчайшие случаи. Его отец, генерал-майор, начальник Тифлисского юнкерского училища, в гражданской войне участия не принимал. В Тифлисе вышел в отставку и там во времена нэпа стал модельным дамским сапожником. Такой ценный человек… Умер году в 28-м и не успел пойти под нож. Мой будущий отчим ездил по всей стране, нигде подолгу не жил, и как-то его просмотрели. Он был очень красивый, холеный человек, по тем временам невиданный денди, франт, сноб. В 30-е годы он был женат на известной актрисе МХАТ Валерии Дементьевой. Вращался в московских артистических кругах и, кстати, знал всех московских портных, обшивавших богему. Даже в 50-е годы заказывал только самое модное у элитных мастеров. Он меня учил, как должен мужчина одеваться, как завязывать галстук, что с чем носить. Пробудил во мне любовь к хорошей одежде. После его внезапной смерти в 1954 году я оказался наследником его замечательного гардероба. Потом много лет носил его итальянское двубортное пальто в серую елочку. Как тогда говорили, «деми». Отличная вещь, и сейчас можно было бы надеть.

Итальянские пальто? В 50-е годы?

— Знаешь, многое можно было отыскать в комиссионках. Ведь комиссионная торговля цвела пышным цветом. Были две системы: скупки — сдаешь вещь и сразу получаешь деньги — и комиссионки, где вещь висела в ожидании продажи.

Наверное, уже пошла волна вещей, привезенных после войны из Европы?

— Да, конечно. Вообще, как мне рассказывала мама, эта волна пошла и раньше, когда в 40-м году захватили Прибалтику. Очень ценились рижские вещи. Это целое явление — рижские вещи. После войны было модно ездить в Ригу одеваться. Там еще оставались замечательные добротные портные, шляпники, жилетники. Отдыхавшие на рижском взморье в 50-е годы обязательно возвращались в новых пальто, дамы — в костюмах из модного тогда прибалтийского трикотажа. В Риге покупали тонкие дамские чулки — особая роскошь.

А когда появились первые западные соблазны?

— Ну, это уже в хрущевские времена. Никто толком ничего не знал, но стала появляться мифология Запада. Первой настоящей западной модой был джаз. Стали выпускать новую радиопрограмму «Music USA», каждый вечер, по-моему, в десять часов, все прилипали к приемникам и слушали Глена Миллера, Эллу Фитцджеральд. Ведущий этой программы (умер он, кажется, совсем недавно) Уиллис Канноверо был настоящим кумиром молодежи в конце 50-х. Многие посвящали джазу все свое время, жили только этими передачами. Например, у меня был приятель по фамилии Гельфант. Он устраивал джазовые вечеринки с танцами в крохотной комнатке в коммуналке. Все мечтали к нему попасть. Кроме того, в Ленинграде в ресторанах играли несколько «живых» джазовых оркестров.

Вы были завсегдатаем ресторанов?

— Я первый раз пошел в ресторан, когда окончил десятый класс. Рядом с моим домом находился сад «Буф», еще в XIX веке известный опереточными антрепризами. Кроме небольшого театрика там был деревянный ресторан, где происходило настоящее прожигание жизни и играл хороший джазовый оркестр. Вообще в 50-е ресторанная жизнь кипела. Бурное ресторанное веселье — несколько истерическое — это наследие сталинской эпохи. Такая у Сталина была стратегия. Одной рукой всех уничтожать, другой — развлекать народ, особенно в столицах. В Ленинграде существовало огромное количество так называемых «точек». Шашлычные, буфеты, забегаловки закрывались поздно, были даже ночные заведения. Рестораны работали до часу ночи, и там сидела всякая модная публика. В нашей молодежной компании были популярны рестораны «Кавказский» на Невском, «Восточный» рядом с гостиницей «Европейская» (ныне «Садко»). Главной моей «точкой» был ресторан «Крыша» на последнем этаже «Европейской». Я знал там всех официантов, в любое время дня встречал знакомых.

Как была одета публика в ресторанах? Были ли вечерние туалеты?

— Никому и в голову не приходило пойти вечером куда-то в обычном дневном наряде. В ресторанах все мужчины были в темных вечерних костюмах. Идеи белых рубашек тогда еще не было. До конца 50-х носили шелковые, зефировые рубашки очень ярких цветов — от бирюзового и рубинового до канареечно-желтого. К таким рубашкам полагался галстук из плотного крепдешина с каким-нибудь экстравагантным рисунком — например, полосатый с желтыми пчелами. Такие галстуки изготовлялись мелкими артелями, иногда попадались очень забавные. Я сам обожаю галстуки, всю жизнь охотился за всякими редкостными экземплярами. Помню, на Всемирной выставке моды в 1962 году мне подарили целую коробку галстуков «шанжан». Я был на этой выставке корреспондентом от газеты «Неделя». Хотя я понимал, что это не слишком благородно — вымонтачивать какие-то вещи, но все же делал прозрачные намеки представителям фирм. Я интервьюировал самого Кардена, и итальянская галстучная фирма решила, что я занимаю высокое положение в советской прессе. Пытались своими галстуками меня задобрить. На черном рынке галстук стоил около 20 рублей, и я в минуты бедности даже продавал галстуки из этой коробки. Сейчас у меня больше двухсот галстуков из разных стран. Мои заграничные друзья привозили.

Кроме дипломатов и работников западных спецслужб приезжали ли в Ленинград какие-нибудь иностранные гости?

— В Ленинград понемногу стали приезжать иностранцы году в 56-м. Главным образом, финны. Проклиная сухой закон в Финляндии, они автобусами приезжали в Ленинград на гулянки. У них тайно покупали вещи, и вскоре образовалась целая система устойчивых торговых связей. Появилась «фарца». Началась героическая эпоха «фарцовки», которая создала и свою элиту и свою шудру. Были люди, готовые скупать старые носки и сношенное белье, лишь бы носить иностранную вещь, были «аристократы», делавшие особые заказы. Я помню знаменитого фарцовщика по кличке Седой, он мог достать абсолютно все. Одно время весь Ленинград напряженно следил за пиджаком из арсенала фарцовщика Бакаютова — кому достанется эта роскошная и невероятно дорогая вещь.