Николай Тихонов - Полдень в пути

Смиряли русла грозных рек
И море целины,
И вот теперь, в атомный век
Идут на штурм луны.

Корабль космических высот,
Их вдохновенный труд,
Сигнала отправленья ждет,
В полет они идут…

И с ними в книгу, в барельеф,
В знамен весенний шелк
Он входит, песней прозвенев,
Бессмертный комсомол!

Под сосен снежным серебром.
Под пальмой юга золотого,
Из края в край, из дома в дом
Проходит ленинское слово.

Уже на дальних берегах,
Уже не в первом поколенье,
Уже на всех материках
И чтут и любят имя: Ленин!

В сердцах народных утвержден.
Во всех краях он стал любимым,
Но есть страна одна, где он
Свой начал путь неповторимый.

Где были ярость, ночь, тоска
И грохот бурь в дороге длинной,
Где он родного языка
Любил могучие глубины,

И необъятный небосклон,
И все растущий вольный ветер…
Любить Россию так, как он —
Что может быть святей на свете!

Даль полевая как при Калите,
Унылая, осенняя, нагая.
Леса в зеленой хвойной темноте
Стоят, покой земли оберегая.

И облака проходят тяжело.
Отражены в озерной древней чаше
И ворон тянет тихое крыло
В безмолвие безлюдных пашен.

И лишь над лесом, черные, маяча,
Бросая тень по просекам в траву,
Столбы высоковольтной передачи
Мне говорят, в какой я век живу!

На том лугу над кашкой густо-красной,
Над синими огнями васильков,
Вдруг облачко явилось в небе ясном,
Чудесней всех обычных облачков.

И этот луг, теплом земли дышавший,
Свидетельствовать первым мог о том,
Как, сняв скафандр, оранжевый, сиявший.
Шла женщина в небесно-голубом.

Земля ковер свой лучший расстилала,
И по узорам, по цветам ковра,
Из космоса вернувшись, шла устало,
Впервые в мире звездная сестра!

Сто лет назад еще встречались
В твоих раздольях старики,
Что в океанах наскитались,
Хлебнув и штормов и тоски.

На гулких парусах летели
В края тропической земли,
Свою Америку имели
И русской гордо нарекли.

Но край Сибирский — дом родимый
И на Аляске в сердце жил,—
Тоской по родине гонимый,
Из странствий путник приходил

И видел, сколько надо силы
Здесь приложить, чтобы Сибирь
Все тайны недр своих открыла,
Позолотив хлебами ширь.

И вот пришли такие годы,
Как чудных рек твоих разбег,
И всю красу твоей природы
Хранит и ценит человек.

В его хозяйстве — небо, воды,
Земля, и уголь, и руда,
Встают в тайге его заводы,
Растут, как в сказке, города.

Идут, скользя степным раскатом,
Тень самолета, тень орла,—
Ты никогда такой богатой,
Такой могучей не была!

Мы создали сами народную славу,
Любовь нашу, мира весну —
Советский Союз, трудовую державу,
Любимую нашу страну,
Необъятную,
Ширококрылую,
Непобедимую,
Могучей силою
От бед хранимую.

Пусть жизнь ее будет все краше и краше,
Пусть жизнь к коммунизму ведет
Великая партия наша,
Великий советский народ,
Необъятную,
Ширококрылую,
Непобедимую,
Могучей силою
От бед хранимую —

Народов славу.
Мира весну —
Советский Союз — трудовую державу,
Любимую нашу страну!

Не может сердце позабыть былого,
Хотя оно уж за годов горой,
Я вспоминаю — и волнуюсь снова —
Далекий ныне год сорок второй.

Над обгорелой рощей легкой тенью
Весь голубой июньский день летел.
На линии резервных укреплений
Один участок генерал смотрел.

Смотрел окопы, блиндажи и доты,
Всю маскировку, лазы и ходы,
Все было крепкой, мастерской работы.
Он вдруг увидел девушек ряды.

И в строгие он всматривался лица,
Как будто видел первый раз таких,
Каким не только надо удивиться,
А унести в солдатском сердце их.

— Скажите мне, что здесь работы вашей?—
Спросил он.
— Все, товарищ генерал!
— Как, эти доты строили вы даже?
А кто ж их так хитро маскировал?

— Мы все!..
— А кто вам проволоку ставил?
А кто же вам окопы одевал
Так чисто, что и щепки не оставил?
— Все мы одни, товарищ генерал!

И генерал пошевелил бровями:
— Но мины ж вы поставить не могли?
— Саперами мы тоже были сами,
Всю связь мы тоже сами провели…
— Немалый путь, я вижу, вы прошли!

И взгляд его скользнул по лицам острым
По их суровой, девичьей красе:
— А что вы все похожи, словно сестры?
— Мы сестры все, мы комсомолки все!

Мы ленинградки!..
В солнечные дали,
За Пулковский, в боях разбитый вал,
Невольно тут взглянул поверх развалин,
Чтоб скрыть волненье, старый генерал…

Когда теперь мы слышим отовсюду
Про молодости подвиг трудовой —
На целине, на стройках, равных чуду,
Сиянью зорь над юной головой.

Я знаю, что ничто не остановит
Бесстрашных, тех, упорных юных тех,
Пусть грозы все гремят степною новью,
Шторма встают штормов превыше всех,

Пусть колет вихрь мильонами иголок
И валит с ног на предполярном льду…
Я вспоминаю этих комсомолок
Под Пулковом в сорок втором году.

Поля, холмы, лощины темно-синие,
И перелески легкою волной,
Но через все — невидимая линия,
Неслышная идет передо мной.

От Ладоги вы всю ее пройдете,
Она к заливу прямо приведет,
На старой карте вы ее найдете,
С пометкой грозной — сорок первый год.

Та линия еще сегодня дышит,
Она по сердцу нашему идет,
Она листву вот этих рощ колышет,
И в новый дом подчеркивает вход.

Возможно, поколеньям близким,
Не так, как будущим, она видна,
Хоть кое-где гранитным обелиском
И надписью отмечена она.

Но кажется, она еще дымится,
И молнии пронизывают мрак,
На ней — на этой огненной границе —
Отброшен был и остановлен враг.

Заговорила роща на откосе,
Прислушайся, о чем шумит она,
Как будто ветер, набежав, приносит
Бесчисленных героев имена!

Есть такое в ленинградцах,
И чему они верны —
В чем никак не разобраться
Никому со стороны.